С другой стороны – с тех, кто богат, она могла взять все по цене, какую считала нужной только взять.

                И платили! И возвращались!

                Не было выхода.

                Летняя ночь отметилась для Дельвы первым серьезным делом. То, что прибыли к ней именно ночью, ее не удивило. Она была достаточно опытна и знала, что всякое, хоть сколько-нибудь важное дело происходит непременно ночью, вдали от любопытных и случайных взглядов.

Так и сейчас. Требовательный, но мгновенно стихший стук в дверь и странная возня разорвали спокойную ночь Дельвы. Она встала с постели, готовая ко всему и ко всем и распахнула последний приют надежды.

***

-Я семь лет этот брак готовил! Семь! А эта…- Купец с ненавистью замахнулся на дочь – тонкую и нежную красавицу юных лет, которая сжалась еще загодя замаха отцовской руки.

-Ну-ну…- примирительно позвала Дельва, — что еще выдумали?

-А как еще? – бесился Купец. – ей партия графская! А она…с конюхом…и вот, затяжелела, как последняя дворовая девка!

                Отца душила ярость. Ярость на самого себя, что недоглядел, на жену свою и мать красавицы, что та не научила, на дочь, что не оценила отцовского усилия.

                Отца травила обида. На бесполезность теперь уже всех усилий, на дочь, которая не последовала всем его стараниям и как-то вдруг слишком быстро уж выросла, на мир, что вдруг окрасился из ярких надежд в непроглядный тлен.