В тот же год моему брату исполнилось восемнадцать лет, и он сразу ушел добровольцем на фронт.Мать снова кричала в голос, а он сказал ей тогда: «Не плачь! Я вернусь». Мне же приказал во всем помогать матери и слушаться её. И ещё он попросил меня сохранить все его книги.

Мой старший брат был для меня авторитетом во всем. Ему я подчинялся беспрекословно, не сомневаясь в его правоте. И если он сказал, что вернется, то по-другому быть не должно.

Его письма с фронта читались вслух по много раз, и я знал каждое из них наизусть. Под диктовку матери ответы писала соседская девочка Зойка, а я к письмам добавлял свои рисунки с уверенностью, что брат поймет вложенный в них смысл и что они помогут ему выстоять в тяжелом бою. Ни разу мать не пожаловалась, как нам было трудно. Она всегда говорила: «На фронте ещё труднее».

В углу, в изголовье кровати родителей, стояли на полочке иконы, а перед ними висела лампадка, хитроумным способом подвешенная к деревянному потолку двумя металлическими цепочками. Каждый вечер перед сном, обратившись к иконам, мать усердно молилась: вначале молитвы стоя, а в конце — на коленях, периодически наклоняясь головой до самого пола. Под её шепот я засыпал. Может, она молилась и утром, но этого я не видел. Мать уходила на работу рано, меня не будила и каждый раз оставляла на столе под полотенцем скудное съестное на день.

Брат вернулся с войны, он сдержал своё обещание. В то время я был шестилетним мальчуганом, кое-что осталось в памяти до сих пор, но особенно ярко мне запомнилось его возвращение.