Наиболее известным жизненным творческим трудом Мора была его книга «Утопия», написанная в 1516 году. Второе название, звучащее пусть и чересчур вычурно и громоздко у данной работы, но, тем не менее, более углубленно раскрывающее суть сюжета, является «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия». После выхода книги и обретения ею популярности в мире термин «утопия» стал нарицательным. На латыни он означает «нигде», «место, которого нет». По сути, книга «Утопия» — что-то вроде антроподицейной хрестоматии, взывающей к поддержанию социальной дисциплины, но в первую очередь — к защите личности от насильственного навязывания системой авторитарных устоев, пересекающих грани дозволенного. Принципы и идеология фактического интернационализма, развитие и совершенствование коммунитаризации общественных ценностей, а также побуждение человечества к стремлению свергнуть плутократию в нашей действительности — всё это подаётся утопично, конечно же, но тем не менее оживлённо обсуждается в данном историко-фантастическом романе.  По своей значимости для мировой литературы и культуры «Утопия» не уступает, к примеру, «Комедии» Данте Алигьери. И хотя произведение Алигьери «Комедия», в итоге переименованное итальянскими поэтами в «Божественную комедию», не демонстрирует открытую параллель с «Утопией», тем не менее оба произведения обладают неким схожим шармом. Шармом, привлекающим начинающего погружаться в их мир читателя. Они несут в себе некую обособленную каноничность, представляющую читателю возможность поразмышлять над миром и бытиём, существующими и привычными ему (читателю) и над миром и бытиём, которые теоретически возможны. В данном случае подразумевается не просто фантастичный мир или мнимое бытиё, а мир и бытиё возможные, если попытаться взглянуть на них сквозь призму определённой апологии. Тематические интерпретации этих двух произведений, конечно, по большей части противоположны одна другой. Сюжет книги Мора — это утопическое путешествие, а сюжет книги Алигьери — скорее путешествие в стиле эсхатологической антиутопии. Для сравнения: в стиле и жанре эсхатологической антиутопии авторами Р. Светловым и А. Рахманиным также написана «Книга о конце мира», которую я сейчас читаю. Тем не менее, между «Утопией» и «Божественной комедией» имеется и определённая эстетическая схожесть. Она заключается в композиционной особенности, дарящей миру новый взгляд на фатализм, драматургию и реализм. Легендарная «Утопия» послужила источником для социально-политических учений социалистов-утопистов XIX века. «Комедия» вообще ознаменовала собой итог развития средневековой мысли, а также вылилась в стремительный шаг к принятию ценностей Возрождения. Не знаю, почему, но мне захотелось сопоставить «Утопию» с какими — либо из других величайших творений известных мировых авторов, с произведениями которых мне довелось ознакомиться. В первую очередь вспомнилась именно «Комедия» Данте. Если задуматься — разве утопийский Рафаил Гитлодей, рассказывающий Петру Эгидию и Томасу Мору о своём путешествии к затерянному в просторах Индийского океана, удивительному по природе и характеру своего населения, острову, не напоминает комедийного Данте Алигьери, ведомого поэтом Вергилием (а в последствии и ведомого своей возлюбленной Беатриче) в потустороннем мире от адовых низов до райских верхов?.. Алигьери, ведомого своим спутником сквозь девять кошмарных кругов ада, семь уровней исправительного чистилища к желаемому раю, состоящему из десяти небес и распускающейся небесной розы… В итоге ведь оба героя этих двух произведений приходят к удивительной развязке своего необычного путешествия, как бы делающего этих двух героев пионерами на пути к тем самым миру и бытию, которые до этого считались лишь теоретически возможными. Можно было бы разоблачаемые в «Утопии» Мором паразитизм аристократии, духовенства, слуг, наёмного войска, а также погоню знати, высших чинов и классов за лёгкой наживой и роскошью при абсолютном отсутствии какой-либо заботы о тружениках и представителях крестьянства сравнить с нечто подобным же, описываемым в книге ещё одного уважаемого мною писателя Александра Беляева «Последний человек из Атлантиды». Только в романе Беляева подобный посыл наблюдается, в большей мере, между строк. Также, ко всему прочему, там при происходящей гибели Атлантиды и перед лицом всеобщей катастрофы все люди автоматически становятся равными. И словно пыль, развеваемая ветром, исчезает разделение на владык и подвластных, на богатых и бедных, на аристократов и плебеев. В конце концов, на государей-богов и рабов… Улетучивается спесь и ханжество, а трапезы становятся совместными и коллективными для всех граждан. И это очень удачный пример, когда у какого-нибудь условного короля Генриха VIII отпало бы желание производить насилие над личностью, навязывая этой личности свою волю, а затем убивать её (эту личность), ссылаясь на право это сделать согласно придуманным и установленным ни кем-то, а самими людьми, законам и писаниям…