И он тут же стал размашисто креститься.

— Нет, сказал же – нет. Всё, не приставай ко мне больше.

— Ну Дмитрий Николаи-ич! – Гена так старательно гримасничал, выражая отчаяние, что его лицо стало похоже на гротескную театральную маску. – Ну пожа-а-алуйста!

— Гена, сказано же тебе! – вмешалась пожилая медсестра, Лариса Владимировна, до этого шёпотом объяснявшая что-то Наде. – Сказал же доктор – нельзя пока тебе одному ходить!

Не успела Лариса Владимировна вывести Гену за дверь, как в кабинет тенью проскользнул другой клиент.

— А вы что хотели? – обратился к нему врач.

— Александр Николаевич, я по поводу перевода, — робко улыбаясь, попросил Андрей Скороходов, пожилой клиент, больной шизофренией. – На первый корпус.

— О, Господи, опять по поводу перевода! – воскликнул врач. – Я уже раз в десятый за сегодня отвечаю, что мест на том отделении нет. Интернат переполнен! На первом корпусе должно быть максимум сто человек, а их уже проживает сто двенадцать!

— Так ведь перевели же Граничева! – возразил Скороходов.

— Это потому… – начал было Александр Николаевич, но его перебил визжащий голос вернувшегося Гены:

— Дмитрий Дмитри-ич! Разрешите мне свободный выход! Я не уйду, пока не разрешите!

Врач повернулся к нему, уже открыл было рот, чтобы раздражённо что-то выпалить, но потом сделал усилие над собой, глубоко вдохнул и уже спокойно ответил:

— Нет, Гена. Я сказал, нет. Ты можешь в этом кабинете хоть ночевать остаться, но прогулки я тебе не разрешу.