–Желаете написать последнее письмо или передать что-то на словах? Может быть, какие-нибудь личные вещи?

–У меня всё отняли, – почему я вообще разговариваю с этой дурой? – Какие вещи…

–По-разному, – она пожала плечами, – прядь волос, лоскут рубашки на память – это не возбраняется.

            Ну уж нет, девочка! Я выйду отсюда. Теперь, глядя на твою неопытность, глядя на твою наивность, я вижу себя и понимаю, что смогу тебя обмануть, а значит, смогу перехитрить смерть. Я помню, что нужно миновать три этажа – всего три этажа и свобода! Если я смогу переодеться под стражника, то, даст Луал, миную их все. Затем – двери и свобода. Там жена, там дочь. Быстро снарядиться в путь, пока не хватились, и бежать, бежать… на тот же юг!

            Да, теперь я вижу это ясно. План безумный, но от того он и должен сработать. Никто не ждёт от меня ничего подобного, значит, это мой шанс. Они не будут готовы, верно?!

            Девчонка же смотрела на меня, ждала ответа. Надо действовать. Скоро спустится дознаватель, и тогда, быть может, я не доберусь до ключа.

–Воды бы…

–Что? – у неё был очень забавный растерянный вид. Она не ожидала услышать про воду. Что это с ней? совсем дура? Не знает или не хочет знать?

            Часть дознавателей, получив на своих осуждённых смертные приговоры, перестаёт их кормить до казни. А зачем? Уже мёртвые ведь! С едой же в Мааре неладно. Перебои и, привет, голод.