Когда я вгрызался в его живот, копался мордой в странном комке его органов, во мне неожиданно проснулся чудовищный голод. Отрывая кусочек за кусочком, мне становится всё хуже и хуже. Я уже не понимаю, что творится в моей голове, моя ли это голова и мои ли мысли. Тело повинуется инстинктам, но не разуму, земля обжигает лапы, пасть горит не меньше. Мы с отцом будто горим и проваливаемся куда-то вниз, но я не смею поднять головы.
Думать становится сложно.
Мысли — проще.
Слова. Чувства. Ненавижу. Больно. Я..

— Гав! Гав! Гав!

Из измученного собачьего тела, вышла проклятая, обреченная душа. Она взглянула на испуганного пса, стоящего на костях своего отца и облизывая кровавую пасть. То снова был Дьявол, и он лишь посмеялся над псом, утратившим человечность:
«Обрела ли твоя душа покой? Я был частью тебя, видел её, и мне известно о её страданиях. Огонь ада зажегся в ней, как только я вернул тебя, ибо тяжесть такого греха утопит тебя на дно ада»