Кронгур поймал себя на мысли, что не помнил, когда впервые в его жизни появилась эта женщина и, как она стала его тенью. Он понимал, что стал сильно зависим от ее воли, но искренняя любовь к своему, пусть и безумному сыну, а также желание увидеть его здоровым, толкала Кронгура на сближение с Сидгалой. В ней он видел единственное спасение и помощь Гурну, другого он и не желал. Но теперь, когда она стала толкать его на связь с какими-то потусторонними силами, воспетыми в древних мифах и, с которыми сама имела тесную связь, Кронгур встревожился не на шутку.
Что именно она имела ввиду, когда говорила о власти над миром, как вообще такое возможно? И, что она знает о туманной стороне земли, не видимой взорам людей, о которой он сам слышал лишь из красивых легенд. Чем больше цареубийца общался с этой женщиной, тем больше вопросов возникало у него.
Его думы развеял громкий голос глашатая, который сообщил о приезде гонца из-под стен Лиэрсуола. Он сообщил ему о позорной гибели почти половины войска, во главе которого стоял лорд Крэг Кваерд владетель Баэрсхола, которого скоро, вполне возможно, ждала участь других предателей.
Выслушав донесение до конца, Устаф Кронгур решил, что поражение баэрсхольцев пришлось, как нельзя кстати и его план насчет Эриха можно было пускать в дело, что он и сделал в последствии.
Гонцу же он приказал мчаться в Милинор, предупредить о изменившихся обстоятельствах и не целесообразности наступления на Лиэрсуол. Так же он приказывал объединенным силам Милинора и Валирада быть готовыми к наступлению, а лорду Таллу Кваерду возглавить эти армии и ждать дальнейших указаний.
Ему же самому предстоял важный разговор с Эрихом, который он откладывал до поры, но исходя из полученных известий, сейчас для этого было как раз самое время.
Правитель Кирхирона, стоял лагерем на левом берегу Шимона, расположившийся в своем огромном походном шатре, с дюжиной наложниц и десятком слуг. Здесь была сосредоточена незначительная часть его войска состоявшая из личной охраны и передового конного полка, а основные силы, около десяти тысяч воинов, сосредоточились в окрестностях Гинтерволша и ждали дальнейших указаний от своего повелителя. В боевых действиях они пока не участвовали, кроме одного пешего полка, который присоединился к Баэрсхольской страже и двинулся на Лиэрсуол, где впоследствии почти весь и полег.
Когда в лагерь явился гонец из столицы и сообщил, что король Устаф зовет Эриха в замок для обсуждения дальнейших действий, то правитель Кирхирона проявил ненужное упрямство и сказал, что не хочет покидать свой шатер и если король хочет его видеть, то пусть уважит союзника и посетит сам его скромную, походную обитель.
Узнав о нежелании Эриха покидать свой лагерь, Кронгур пришел в бешенство и прибывал в злобе некоторое время, за которое успел казнить несколько человек незначительно провинившихся. Но в конце концов, подумав, что на конфронтацию идти еще рано, решил посетить логово зверя, некогда противостоявшего ему в бою. Тем более нужно было воплощать свой план, как можно быстрее, пока Ядливур не предпринимал никаких действий.
На следующий день король Устаф посетил стан союзника. Эрих в свою очередь встречал его со всей пышностью, которую можно было устроить в походных условиях.
— Приветствую тебя, мой царственный брат! Теперь ты носишь свой титул по праву — праву сильнейшего! — Эрих лестью попытался сгладить напряженность между союзниками, возникшую вследствие его прихоти, ведь ему предстояло выторговать свою награду за помощь оказанную в завладении престола. — Прости меня за мою невольную прихоть, но не мог же я оставить своих прекрасных женщин без их повелителя.
Он многозначительно взялся рукой у себя между ног и громко засмеялся.
— А брать их с собой это себе дороже, я бы добрался до тебя через неделю! Так, что не сердись на меня и давай обнимемся в знак взаимного уважения. — он подошел к Кронгуру в плотную.
Пахнущий потом и вином, кирхиронский союзник обнял недовольного короля и смачно расцеловал его в щеки, оставляя на них обильные следы своих вонючих слюней.
Кронгур после такого знака примирения брезгливо отшатнулся, но лицом своей неприязни не показал и даже улыбнулся. Ему сейчас надо было во чтобы то не стало убедить Эриха действовать строго согласно его плану.
— Приветствую и я тебя мой друг! Я безмерно благодарен тебе за твою помощь!
Это даже хорошо, что я к тебе выбрался, стены замка начали угнетать меня. — слукавил Кронгур, ценивший всяческую возможность уединиться где-нибудь в укромном уголке своей новой каменной крепости. — Да и место для своего лагеря ты выбрал наикрасивейшее.
И в правду место где сейчас стоял шатер Эриха было выбрано как нельзя удачно. Оно находилось на холме в дельте Шимона впадавшего в глубокое озеро Ингим, с которого столичный остров был виден как на ладони. Утопая в едва уловимой голубой дымке, город был похож на сказочный мир, заставляя наблюдающих наслаждаться увиденным.
Обменявшись еще несколькими любезностями союзники перешли к более конкретному разговору, хотя Эрих в отличии от Устафа не был так настойчив в делах и желал повеселиться вдоволь, но под напором короля ему пришлось уступить и отложить попойку на потом.
— В знак моей признательности, — начал Кронгур, — я отдаю в твои владения Гинтерволш — бывшую негласную столицу южных городов Касурдтерра. Хотя он и лежит сейчас в руинах и больше похож на пепелище, но зато тебе не нужно будет тратить силы на его осаду, а место расположение его столь удачное, что вскоре возобновившие свою работу торговые пути принесут тебе не малый доход. И еще, чтобы ты был доволен и не обвинил меня в излишней скупости, я отдам тебе соседний богатый Лиэрсуол, правда здесь есть одна заминка — город пока во власти мятежников, но я думаю, что тебе и твоему войску не составит труда взять эту крепость и перебить бунтующий гарнизон, а мои люди тебе в этом помогут. Я думаю это станет хорошей наградой за твою помощь!
Кронгур пристально смотрел на своего союзника в тревожном ожидании, а тот не спешил отвечать, видимо обдумывал значимость предложенного, затянув напряженную паузу в разговоре начавшую сильно раздражать короля.
Наконец Устаф не выдержал и воскликнул:
— Ну и каков будет твой ответ!
— О, прости меня, мой коронованный брат, я заставил тебя ждать. Твое щедрое предложение заставило меня призадуматься, — ответил Эрих с удовлетворённым видом. — Я в действительности рассчитывал на меньшее, но твоя щедрость не знает границ, и я с радостью принимаю твой дар. Ну и чтобы закрепить нашу дружбу предлагаю сегодня забыть про дела и вдоволь повеселиться!
— О, с величайшим удовольствием! — облегченно вздохнул Кронгур, честно говоря, ожидавший какого-нибудь подвоха со стороны своего вынужденного союзника.
Пока слуги суетились накрывая праздничный стол, Эрих на время оставил гостя в окружении своих военачальников, которые в свою очередь не решались начинать разговор с королем пока тот сам не захочет говорить с ними. А он и не желал. Сейчас его беспокоило другое.
Сидгала не появлялась, с тех пор, как она исчезла из тронного зала, в то же время и сын не приходил в себя, а прошло уже два дня. Все это сильно беспокоило его. Но больше раздражало то, что ему пришлось полностью довериться этой странной и даже страшной женщине, читавшей, как казалось, все его мысли. Но так же Кронгур вдруг осознал, что не может долго обходиться без ее присутствия, без ее ласкового слова и обворожительной красоты.
С тех пор как умерла его жена, у Кронгура было множество женщин, но все они могли утолить лишь физическую потребность. В случае с Сидгалой было все наоборот. Она ласкала его слух, трепетно относясь ко всему, что было связано с Кронгуром. Она то бодрила его, то, наоборот — успокаивала, во всяком случае до их последней встречи. И теперь ему, поначалу не желавшему больше видеть ее, стало вдруг сильно не хватать общения с ней. Он искренне захотел, чтобы Сидгала тут же, вот прямо сейчас появилась перед ним и оставалась рядом всегда. И как только король подумал об этом, в то же мгновение он будто бы почувствовал ее, ни с чем не сравнимый, запах. Мелкая дрожь пробежала по его телу, когда он вдруг услышал её голос прямо за спиной.
— Здравствуй, мой король, я вижу ты заждался моего появления. Прости за долгую разлуку, но я вынуждена была отлучиться. — шептала она на ухо, разинувшему от удивления рот, Кронгуру. Казалось, что ее появление стало неожиданностью только для него, а для всех остальных она будто бы была здесь с самого начала.
Даже появившийся Эрих вел себя так, как будто Сидгала все время находилась подле короля спросив лишь только, почему тот так и не представит ему свою спутницу.
Сидгала видя оцепенение короля после ее столь неожиданного появления, была вынуждена поддерживать неприятный для нее разговор с Эрихом, который в свою очередь после изрядного подпития, стал вести себя с ней, как со своей наложницей и позволял грубые высказывания в сторону женского пола.
После очередной оскорбительной тирады вдруг очнулся король, резко высказавшись в сторону пьяного кирхиронского правителя и если бы не вмешательство Сидгалы, то союзники тотчас стали бы снова врагами.
Она свела полыхнувшую было ссору к недоразумению возникшему от изрядного количества выпитого вина, и чтобы больше не рисковать убедила обоих о необходимости расстаться и незамедлительно приступить к дальнейшим действиям.
В столицу король возвращался уже в бессознательном состоянии в сопровождении женщины в черном.
Когда на следующее утро Кронгур очнулся у себя в покоях, первое, что он увидел было прелестное лицо Сидгалы, сидевшей подле и с нетерпением жущей его пробуждения.
Он до сих пор не мог понять сколько ей было лет, потому как ее молодое вроде бы лицо обладало в тоже время взглядом многоопытной, прожившей долгую бурную жизнь, женщины.
— Как я здесь оказался? — спросил Кронгур.
— Я увезла тебя от этого животного, мой король, иначе вы бы перебили друг друга. — спокойно ответила Сидгала. — Ну ты не думай об этом все позади. Лучше взгляни на него.
Она встала и отошла в сторону, указывая на стоящего к ним спиной возле окна молодого человека, отдаленно напоминающего королю кого-то родного.
Сквозь туман похмелья, он с трудом смог понять, что это был его полоумный сын. Но что-то с ним было не так. Прежде он мог устоять на месте и пол минуты, а сейчас стоя у окна с исправной осанкой, опрятно одетый, с остриженными чисто вымытыми волосами он совсем не был похож на глупого увальня, каким привык видеть его отец.
Когда же Гурна окликнула Сидгала и тот обернулся, король потерял дар речи увидя перед собой совсем другого человека.
Помимо явных, внешних изменений, очевидным стало и то, что преобразился рассудок, потому как взгляд его голубых глаз как бы прояснился и наполнился мыслью. Это было главное, чего хотел Кронгур для сына.
— Что с тобой, отец, ты не узнаешь меня? — спросил Гурн, видя растерянный взгляд своего отца. — Это я, твой сын. Обними же меня скорей и пусть прошлое будет для нас страшным сном, от которого мы теперь пробудились. Сидгала говорит нас ждет великое будущее!
Впервые за долгое время у Кронгура хлынули слезы, и он ничего не мог поделать с собой. Слезы текли тонкими струйками по его морщинистым щекам, но ему не было стыдно, наоборот он был счастлив. Обняв сына Кронгур долго держал его в объятиях, и прижавшись к нему не хотел отпускать.
Они стояли обнявшись так долго, словно встретившиеся после длительной разлуки родные.
Сидгала наблюдала за ними со стороны. Это был ее триумф. Теперь король будет полностью в ее власти, ведь она воплотила в жизнь его сокровенную мечту, ради которой он готов был идти на все.
— Прошу прощения, мой король. — не выдержала Сидгала, нарушив столь трогательную идиллию отца и сына. — У вас будет еще время пообщаться, но сегодня утром, пока ты спал, пришли тревожные известия от наших людей из Тинурдтерра. Ядливур стягивает войска к перевалу Рагондрил полный решимости вторгнуться в земли Касурдтерра. Нужно опередить его и срочно притворить другую часть плана в действие.
— О чем ты? — неожиданно спросил Кронгур, будто не понимая, о чем идет речь. — Мой план уже удался, мой сын здоров, чего еще желать!
— Но прости! — перебила его раздраженная Сидгала. – А, как же женитьба на одной из дочерей Ядливура и последующий военный союз против Эриха или ты хочешь оставить этого ублюдка в наших владениях? У него такой аппетит, что завтра он потребует о тебя еще земель. И поверь он не остановиться пока не займет твой трон!
— Отец, Сидгала права. — вмешался в разговор Гурн, заставив отстраниться от себя своего отца, явно недовольного его словами.
Он привык видеть в нем глупого ребенка, за которым нужен был постоянный присмотр, а теперь сын позволял себе давать ему советы.
Самообладание вдруг вернулось к нему, а вместе с ним и упрямство.
— Я что-то не понял, кто здесь король?! — крикнул он на своих собеседников, разъярившись не на шутку.
— Вы, сир! — ответ сына удивил Кронгура и даже обескуражил, потому как раньше он его так никогда не называл, заставив короля даже немного смягчиться.
— То-то же! Теперь в женитьбе нет необходимости. Эти северные крысы не достойны моего сына! Пусть Ядливур ищет для своих девок других лопухов, а мой сын достоин большего!
Сидгала почувствовала, что Устаф будет не умолим в своем упрямстве и тщеславии. Решив действовать по-другому, она подошла к королю и обняла его шепнув ему что-то на ухо, после чего Кронгур недовольно отступил от нее и посмотрев на сына с печалью, вдруг произнес:
— Собирайтесь, сегодня же едем в Тинурдтерр!
