Знакомый жреца из поселения искал себе ученика – ремесленника, мелкий ремонт обуви, заточка перьев, подшив платья – дела были всегда. И, хотя, Ноэль скучал еще по родным, перед сном, повторяя все их имена, хоть разум и застывал от усталости, он чувствовал, что жизнь новая. Кругом новая.

                Да, денег ему не было вдоволь. Да, ремесленник не обижал его, но и сам едва сводил концы с концами от старости лет и Ноэлю приходилось тяжело учиться от почти что ослепшего уже мастера, но это была жизнь! Шумели лавки, открываясь еще перед рассветом, кипели ссоры, затевались веселые диалоги и перепалки, тянуло соблазнительными запахами из кабаков и трактиров, и оттуда же тянуло к вечеру потом, дешевым вином и отвратительным запахом гнили.

                Даже люди ходили другие. Здесь нищий человек был совсем другим, чем в поселении. Здесь нищий не означало, что он умирает от голода, здесь означало, что он просто может не есть день или два…Ноэлю приходилось дома и дольше довольствоваться сухарем и водою.

                Странная сила была в столице. Улыбались женщины, примеряли милые девушки ткани, кружева и юбки…и, хотя, не смотрели ни дамы, ни девушки на Ноэля, он без опаски смотрел на них и был счастлив от того, что красота существует.

                Он видел красоту теперь во всем. В статных рыцарях, что редко проезжали по площади, нарочито гарцуя на гордых своих конях, в бродячем певце, что пел какие-то странные куплеты о министрах и Ноэль не понимал и половины, но хохотал со всеми, и в мрачных, снующих повсюду дознавателях – серых, неприметных, но мрачных и устремленных…