— Ладно тебе, дед Толя, — прокричал я, находясь возле трактора, – мужик из Гороховки, похоже, не местный, вот и полез в трясину. Видишь у него зерно в кузове. Там же элеватор.

— А ты, Лёшка, не лезь! Понял!

Старик захлопнул дверь, трактор рявкнул, задёргался, выбросил гребнями колёс куски чернозёма и встал на дыбы. Тем временем Шурка рванул к грузовику.

— Шурка! Уйди, дурак, пока не убило! — выругался я и бросился за братом.

Шурка подбежал к ржавому бамперу, чтобы поправить трос.

— Уйди, дурак! Уйди!

«Беларус» дрогнул и ударил передними колёсами о землю, металлический щелчок врезал по барабанным перепонкам.

— Шурка! Шурка! — взмолился я.

Он упал навзничь, лицо побелело, и грудь начала высоко вздымалась. На голове зияла алая рана. Я припал к нему и почувствовал запах травы и крови.

«Что же теперь будет», — подумал я, осматривая рану, покрытую слипшимися волосами. 

Не знаю почему, но я вспомнил, как в детстве к нам приехала женщина из опеки, а мы сбежали на озеро и прятались там до темноты. Мне стало невыносимо страшно за брата. 

Вдруг ветер усилился и волны побежали по поверхности пшеничного поля. Тучи закрыли солнце, и на мгновение нас окутал мрак. 

— Что там?! — крикнул мужчина из кабины грузовика. 

— Скорее сюда! Братишку, братишку покалечило!

— Парень, ты чё несёшь?! Успокойся.