«Главное, что голова цела, бушлат новый себе сошьёшь», — сестра затянула бинты потуже.  

«Не сошью, Маш. Они машинку забрали» — Печорский говорил, а у самого слёзы проступали. И дело было не в её цене, и даже не в сундуке, в котором он думал хранить бушлаты, сшитые для всех вокруг.  

«Ну тогда не шей, валяй тогда. Вот шляпы например!» 

«Зачем мне шляпы то? Я что ж по-твоему джентльмен какой-то, шляпы носить?» 

Сестра пожала плечами, казалось дыру в его голове закроет только большая, добротная шляпа.  

«Лучше бы убили, нежели оставили так» 

Месяца быстро сменили друг друга, так за скромным юным октябрём пришёл воинственный и суровый ноябрь. Морозы ощущались сильнее, первый снег выпал где-то в начале месяца, ровно тогда, когда ты и ждешь его. Он, как и подобает, растаял через пару часов, оставив землю влажной и промозглой. Следующий после него был настойчивее, он летел уже не хлопьями, но точно струпьями, что раскинулись на теле болеющего чумой. Порывы ветра днём были сносящими всё на своём пути, но стоило сумеркам спустится на город, как они успокаивались, и вместе с ними прекращался и снегопад. Лишь белоснежная земля была свидетельницей их преступления. Будто заляпана в чье-то крови, они истекала ей, где-то под тяжелым покровом белого недруга. 

Печорский всё ещё лежал в больнице, голова начинала болеть какими-то странными приливами. Боль будто наигрывала мелодию, что он слышал где-то давно. Она отбивала такт, танцуя в его затылке. Раз — её левая, костлявая нога, скользя с носка переступает на пятку, уходя влево. Два — её правая нога повторяет за левой. Она прижимает руки к поясу, продолжая выписывать “это”. Печорский даже увлёкся, что почти вспомнил, что это, но потом ритм становился невыносимым, он не успевал следить за движениями её ног. Как-то раз он подошёл к соседу по палате и попытался отбить, то, что делала боль в его голове, сосед лишь хмыкнул, но так ничего и не ответил, отвернувшись к стене.