Галя закончила разбирать бедлам, устроенный сменщицей, посмотрела в зал. Никого в этот ранний утренний час. Да, Вадим, конечно, не панк. Маньяк. А может, и не маньяк вовсе. Довели человека. Жена, говорят, ещё той сучкой оказалась. С работой всё не супер у него было. Не от хорошей жизни он пошёл мясником в торговлю. Можно подумать, призвание его. Ага, после пятидесяти лет вдруг родилась страсть ко всему этому дерьму.

Вспомнила, как следователь спрашивал её про Вадима. В тот день Галина была на выходном, но к следователю вызывали всех. Фамилия была у него смешная, рыбная, Щукинский, это Галя запомнила. А вот лицом он напоминал ей карпа. Когда она вошла в кабинет и села напротив него около обшарпанного полированного стола, то, посмотрев на лицо Щукинского, подумала, что того сейчас вырвет. На всякий случай отодвинулась на стуле на несколько сантиметров. Задавал он ей стандартные вопросы – как давно знает Вадима, что может сказать о нём, как о работнике, не наблюдала ли конфликтов повара-обвальщика с коллективом. Галя работала в супермаркете давно, больше восьми лет. Старожил для сетевой торговли. Таких мало. Текучка обычное явление для супермаркетов, гипермаркетов и прочих «маркетов». Платят мало, чтобы не сдох с голоду и мог тряпки китайские купить, как думала иногда Галя. Мясников перевидала многих. Все они были мужиками предпенсионного возраста и пили водку с завидным энтузиазмом. «Как в последний раз», — говорила Зинка, иногда из интереса пересчитывавшая пустые водочные бутылки и банки от «Охоты крепкой» в больших мусорных вёдрах, стоявших в мясном цеху и на производстве.