Но они ползли. Вверх. Анатолий полз впереди, однако его ослабший организм то и дело подкидывал неприятные сюрпризы. То нога мимо скобы встанет, то рука соскользнет. А внизу спаситель. И если сорвется Толя, то и Александр, как его про себя называл парень, полетит вниз. Вверх. Через силу и жажду к спасительному свету, которого он не видел уже много дней или недель.
К свету. Быстрее. Там воздух, вода, воля.
Однако, чем ближе к выходу они пробирались, тем сильнее становилось ощущение, что спасители его не просто из службы спасения, а совершенно другие люди. В лицо ударила прохлада. Не та приятная прохлада, когда человек выбирается на природу, а та прохлада, смешанная с сыростью и гнилью, которую чувствуешь заходя в болото или на кладбище после сильного дождя. Через люк вверху виднелось неестественно серое небо.

Как только Толя выполз наверх то сразу отметил оглушающую тишину и полный штиль. Ни единого звука не было вокруг, ни шума машин, ни шелеста веток от ветра. Ничего. Только шаги Толи и тяжелое дыхание Саныча.
Ошарашенный непривычной тишиной на улице, Анатолий не сразу заметил ту страшную картину, открывшуюся ему когда он поднял голову чуть выше собственных разорванных крысами кроссовок.

Дома. Микрорайон. Родные хрущевки. Разрушенные. Повсюду были выбиты окна, стены покрыты сажей, а деревья и кусты, когда-то росшие возле домов, были лишены листвы, кора местами срезана и через разрезы проступала изувеченная древесина, гниющая на глазах.

Опешивший Анатолий вопросительно посмотрел на одного из спасителей и в свете скрытого за тучами солнца разглядел их лица. Огрубевшие, заросшие жесткой щетиной. Это все, что объединяло черты лиц этих людей. Саныч был невысокий, широкоплечий мужчина, абсолютно лысый, а из-под густых бровей были видны совершенно пустые стеклянные глаза. Он обратился к Толе:

— Это Марк. Ну или Мрак. Имя и позывной нынче стали совершенно взаимозаменяемые.

Марк был коротко стриженный брюнет, на голову выше Саныча, но с ярко зелеными живыми глазами, сильно выделявшимися на фоне бледного лица, украшенного шрамом, идущим через всю левую щеку. Он кивнул, когда его представили.

— П-приятно познакомиться..- Выдавил из себя Толя.- А что тут…это, ну случилось?

Марк глубоко вздохнул и окинул взглядом небольшой район. 3 разрушенных в разной степени хрущевки и здание бывшего торгового центра(это толя понял по остаткам букв «ТЦ По ёт»). «Судя по всему..полёт» заключил Толя.

— Скажи-ка, шкет, сколько ты просидел в подвале? Рассказывай, все равно надо переждать непогоду..потом расскажу, так что не спрашивай даже.- Марк взглянул на часы и, расстроенно вздохнув, отдал команду Санычу развести костер.

— Вообще…я спрятался в подвале с несколькими людьми, как только объявили воздушную тревогу. У нас было еды и воды где-то на пару недель у каждого, так как обычно она быстро проходила, да и нас должны были найти, в случае завала. В общем, это было…15 апреля. Да 15 числа. Через пару дней, один мужик решил выйти из подвала и не вернулся. За ним отправили его друзей. На поиски и вообще, посмотреть, вдруг все успокоилось там, наверху. Никто не вернулся. Постепенно у нас начали сдавать нервы. Одна бабушка сказала, мол ей все равно недолго осталось, а ее еда пригодится молодым ушла наверх. С концами. Однако на этот раз, мы услышали громкий крик. Не боли. Это был крик ужаса и опять тишина. Нас осталось семеро. Участковый Иван(был у нас за главного), пара сотрудников этого магазина…имена не вспомню, но бейджи оставались у них, друг мой Колька а остальных не знаю, как звали. Мы распределили провизию и стали ждать спасения. Дни в какой-то момент считать перестали и приемы пищи были каждый раз, когда стрелки часов показывали 12 дня или ночи. Постепенно у нас сдавали нервы. Как ни пытались мы с Иваном и Колькой отговорить их, но магазинные идиоты решили, что всем вместе безопасно выходить и убедили оставшихся в подвале уйти с ними.- Тут Толя остановился, ведь СанСаныч, как он представился ему, протянул жестяную кружку с чаем. — Спасибо. Так вот. Нас осталось трое. Провизия их осталась у нас, но тут мы начали слышать странные звуки. Сначала я, потом и остальные. Иван с Костей голоса слышали, а я противный писк непрекращающийся. Так вот, судя по тому, что бормотал Иван во сне, они убеждали его, что из-за нас он умрет. В какой-то момент он ночью проткнул Косте артерию в шее, а тот дернулся и толкнул спятившего участкового с такой силой, что тот ударился головой об одну из сломанных скоб лестницы. Как на шампур… Я проснулся, но было поздно кому-либо помогать. Я остался один. Крысы сожрали тела, я отгонял их, сжигая одежду мертвецов, раздирая поддоны, на которых спали, но еды и воды становилось все меньше…

Тут Толя остановился, ведь последнюю часть про смерть друга он протараторил на одном дыхании, сдерживая слезы, но сейчас эмоции взяли свое.

— Да-а, брат…Занятно. Хочешь знать, какой сейчас месяц? Август, брат.-Марк в не отводил взгляда от пляшущего огня. 20-е августа. Многое изменилось, как видишь. Рассказывать пока не буду слишком много всего случилось. Со временем сам все узнаешь. Сейчас скажу лишь то, что Москвы больше нет. Как жилого объекта. И всего от границы Белоруссии до Урала. Все мертво. На Востоке горы. На юго-востоке и юге по разлившимся Волге и Дону выставили кордон до самого Азовского моря, так же как и по всей границе в Европой. Только если от Азова до Камы и предгорья Уральского просто забор с патрулями, то Европа, вогнавшая нас в…это, отгородилась стеной. Бетонной. И не с простыми пулеметиками как на юге. Технику согнали. На севере Ладога с Онегой слились и там тоже не выбраться к финнам. Все. Ловушка. Швах.

-Но зачем? Зачем так? Что случилось? — Толя с интересом слушал рассказ мрака. Слабость отступала и силы вновь наполняли его тело.

-Я скажу лишь то, что знаю сам. Воздушные налеты санитарного кордона, как себя называл альянс Украины, Белоруссии и Польши в какой-то момент стали нести ковровый характер. Бомбили все без разбора. И добомбились до того, что власти решили шарахнуть по ним бомбой. Ядреной. Европа приняла это как угрозу своей безопасности и на одну ракету России запустили сотни своих. Только в центральные регионы.И не только ядерными били…бомбы с обедненным ураном, вроде тех, что на Белград падали, до сих пор отравляют и без того мертвые реки и леса. В общем, чудом спаслись. После этого микроаппокаллипсиса ничего не было известно о Центральной России, вот нас и отгородили. Зауралье объявило себя суверенной страной и подписало мир с Кордоном, обязавшись сдерживать новую зону отчуждения…только в отличие от Украинской, от попыток покинуть ее. Вот так и живем. Остальное сам узнаешь, когда время придет.

Анатолий сидел молча с закрытыми глазами. Перед ним ясно вставали картины бомбардировок мирных городов, сотни новых Солнц, загоревшихся почти единовременно по территории России. Слух его разрывал истошный предсмертный вопль миллионов голосов, а перед глазами то и дело возникал истекающий кровью Колька. И резко все замолкло. Тишина. Пустота.

-Вот что ты наделал? Видишь, пацаненок слабоват, а ты все и сразу ему…эх, вот вроде и бригадир, а тупой как я, когда нажрусь.- Отдаленно слышал ворчащий голос СанСаныча Толя, приходя в себя.

-А ты не бухти, Саныч. Я сделал то, что посчитал нужным. Пусть лучше знает все, чем тешит себя ложными надеждами. Все. Очнулся. Дай чаю и выходим.

Толя открыл глаза. Он лежал головой на рюкзаке одного из мужиков и наблюдал, как Саныч набирает воду из ближайшей лужи в чайник, ставит на огонь, как в закипающую воду он бросает таблетки для очистки воды и пока она кипит, достает из рюкзака фильтр, который натягивает на кружку, прежде чем налить воды.

«Вот почему воды не было там, внизу. Долго это…» подумал Анатолий, когда ему протянули горячую воду, сильно пахнущую йодом и хлором.

— Спасибо…простите. Я вас задерживаю…- Толя нерешительно протянул опустошенную кружку Александру.

-Порядок. Доставим тебя в лагерь, а там уже разберемся, что с тобой делать.- И СанСаныч убрал свой набор юного химика в рюкзак. Только сейчас Толя заметил, что из него торчит ствол автомата, но решил лишний раз не напрягать спасителей разговорами.

Спустя пять минут сборов, все трое были готовы выдвигаться. Мрак держал наготове хорошо ухоженный автомат Калашникова. Приклад был сложен. Модель Толе не была знакома, но выглядел он весомым аргументом в любом споре. Саныч же держал в руках не автомат, как изначально подумал Толя, а старую советскую СВТ-40. Впрочем, по эффективности укладывания недругов штабелями в цинковые гробы не уступавшую хваленому АК.

-Сашка ведущий, Толя в центре, я замыкаю. Толя, команды наши выполнять беспрекословно. Ни влево, ни вправо не отходить. Идешь след в след. Уяснил?

И толя с готовностью закивал головой. Заняв свое место в импровизированном ордере, он с напарниками выдвинулся в сторону какого-то лагеря или базы. Следовать за Санычем оказалось несложно. Группа двигалась узкими переулками очень медленно, однако осмотрительно. Прежде чем завернуть за угол, Александр выстраивал отряд вплотную к стене дома или к забору, осторожно выглядывал из-за угла, при чем сначала появлялся ствол винтовки, потом глаз стрелка. Марк постоянно контролировал ситуацию за спиной отряда. Толя чувствовал себя в полной безопасности и, когда они вышли на широкую улицу и Саныч повесил винтовку на живот, осмелился заговорить:

— А куда мы идем?

— В лагерь…Домой.- Как-то мечтательно сказал ведущий. — Люди сейчас живут либо на территориях бывших военных баз, либо в пригодных советских бункерах, либо в метро. Вот мы с Мраком из лагеря на территории бывшей Ивановской дивизии. Рядом с метро Новогиреево. Метро это необитаемо, так что из ближайших к нам людей дивизия Дзержинского, в народе Дзержинка и метро Новокосино. — Бросил Саныч рассказывая это, не забывал и о мерах предосторожности и вел группу какими-то понятными ему одному путями, петляя по внешне совершенно нормальной и ровной дороге.

Когда Толя случайно наступил в лужу, то вспомнил о том, что его одежда была в плачевном состоянии. Обувь была вся в дырах от следов зубов крыс, старые джинсы были в еще пригодном состоянии, но порядком износились, водолазка была оснащена новомодной системой вентиляции(как подметил Марк) в виде продольных вертикальных дыр на спине. В общем молодой парень выглядел весьма жалким оборванцем. Ноги промокли и Толька, выругавшийся про себя, разбавил размеренный ритм шагов неприятным хлюпаньем. Согревающий чай уже давно переварен и не грел.

— Зачем вам оружие? Если людей мало, то какой смысл убивать друг друга? — Засыпал вопросами собеседника Толя.

— А за тем, шкет, что хоть человек и считает себя венцом эволюции..-в разговор встрял Марк

— Вершиной. — поправил его Саныч.

— За дорогой следи. Короче, ковровые бомбозабрасывания мирных русских причиняющими нам добро Украинско-польско-белорусскими бомбами, зацепили, что в прочем логично, лаборатории, где лекарства всякие делали, вирусы изучали, да как оказалось над заключенными тюрем опыты ставили. И вот эти «опытные образцы» могут шороху навести. Так ладно, если бы просто твари какие, так ведь, гады скрещиваться могут и размножаться, передавая мутации друг другу. Кто знает, может и с нормальными людьми могут…Так вот, эксперименты, бактериологическое и химическое оружие, приправленное радиацией. Сам понимаешь, какой супчик получится на первое. — Как-то странно усмехнулся Мрак.

— А на второе шакалы…они уже не люди, а настоящие звери. Убивают себе подобных ради патронов и еды. Нет, чтобы пользу приносить, выращивать еду или тварей отстреливать..Так они сокращают нашу численность. Людскую. Ну не всю, а ту, что тут выжила, конечно. — продолжил мрачную повесть ведущий группу.

Дальше шли молча. Серое небо, казалось, в любую минуту может разразиться сильным ливнем, но оно просто нависало над головами, будто еще ниже, чем обычно. Толе очень хотелось увидеть, как из-за угла разрушенного здания выйдет мама с коляской, а на детской площадке засмеются дети. Но на площадке были не дети. На площадке была воронка. И выжженная земля. Внезапно увидел он как на улице мертвые деревья вновь покрываются листвой, из глубины района послышался детский крик и смех. К процессии трех странно одетых людей подбегали мальчишки и дергая за автомат Мрака интересовались, не солдаты ли они? Или может актеры кино снимают? Он четко слышал, с каким вздохом отвращения от Толи отбегали дети, пытаясь избавиться от преследовавшего их неприятного запаха, сопровождавшего Анатолия.

-Анатолий, Анатолий, Анатолий… — Послышался до боли знакомый старческий голос за спиной и, когда Толя обернулся, увидел Кольку. Давний друг весело шагал за спиной Марка и держал за руку свою девушку. Ее имени Толя не знал. Он даже не знал, что у друга есть кто-то.

— Коля? Ты..Ты как тут

— А ты все один? Это, кстати, знакомься..Стой, что это?

Их разговор прервал гул сирены, оповещавшей о воздушной тревоге, но никто из окружавших Толю людей никак не отреагировал на это.

— Тревога! Бежим! — Попытался закричать Анатолий, но внезапно все пропало. Тишина. Темнота.

Очнулся он сидя на обочине дороги. Голова болела так, будто по затылку его ударили чем-то неимоверно тяжелым. Картина вокруг вернулась и снова давило сверху серое небо, мертвые деревья пытались скрыть от его глаз разрушенные дома, воронки от взрывов бомб были повсюду и гул. Гул в голове не стихал. Все-таки ударили.

-Очнулся, оболтус? — Глубокий, гипнотический голос Саныча сейчас звучал несколько укоризненно. — Ты чего удумал орать посреди улицы?

— Тревогу…услышал. Воздушную. — Виновато посмотрел на него Анатолий.

-Тревогу? Глюки, шкет, это хороший знак, когда они не угрожают жизни. Значит, что воспоминания остались и голова работает. А ТАКОЕ — Встрял в разговор Марк и сделал акцент на слове «такое». — Такое может нас сгубить. Мы же не знаем, кто или что сидит в этих домах. Все. Подъем, надо идти.

И не проронив ни слова, Толя встал на дрожащие ноги и занял свое место в колонне.

Шли долго, но спокойно. Ни разу не пришлось стрелять или останавливаться для обработки ран. Не случилось ничего. Когда шли по проспекту, что назывался Свободным, Марк снова нарушил тишину.

-Значит слушай сюда. В лагере на КПП покажешь паспорт, отвечай на все вопросы. Никого не провоцируй. У нас на территории раньше был НИИ Минобороны, так что в часть бомбой угодило и дыр в стене немало. Ко всем с подозрением относятся. Вдруг шпионы. Уяснил?

-Уяснил. — Толя уже видел пожелтевший, местами покосившийся бетонный забор. Не стену, а именно забор из-за своей толщины не имевший права носить гордое имя «стена». Что имя это гордое он понял из рассказа Марка про опасности нового мира.