Вот так и осталось лежать бревно у сельпо, перегораживая собой тропинку к колодцу и вытягивая ветки к дороге. Через дня два к нему уже привыкли и перестали бояться. Теперь днем бабки собирались не у правления, как раньше, а у бревна и вели там свои женские разговоры. При чём бревно тоже сплетничало вовсю, горячо ругало мужиков, с подвывом проклинало горькую бабью долю и районное начальство. А вечером к бревну подтягивались человек пять дедов и Сёмка с гармошкой. И тогда от сельпо, через вечерний туман, неслись над притихшей деревней песни военных лет, эстрадные шлягеры и беззлобная ругань деда Ерёмы с деревом….

—Сидишь, старый пень? —дед Ерёма удивленно посмотрел на вошедшую в калитку бабку Пилагею. Только что он, опрокинув за воротник пузырь хорошего, в смысле купленного по дешёвке, вина и успешно спрятав порожнюю посуду в крапиве, блаженно прикорнул на завалинке. Нет, на тебе! Явилась!
—А хошь, спляшем? —ехидно окидывая бабку взглядом, отозвался Ерёма.
—Господи-и! —вздохнула та. —И че я за тебя, за дурака, замуж пошла?
—Эт потому что, сама дура! —немедленно вставил дед.
—Лучше б за Федота!
—Чё-о? —повысил голос захмелевший старик.
—Ча-во! —передразнила бабка. —Федот ишь чё придумал — из бревна куклу сделать! Чтоб ходила и говорила….
Когда смысл сказанного дошел до деда, его прямо затрясло.
—Не да-ам! —заорал Ерёма. Весь балдёж тут же улетучился, —бревно обчее! Обчее оно!!!
—Как же! —язвила бабка, —Жди!
Схватив кусок проволоки с забора и подпоясав им штаны, Ерёма бросился на улицу защищать заветное бревно. А и правда! Его друг и сосед Федот, расположившись на бревне верхом, выводил углем нечеткие контуры будущего человека. Что бы это ни было, но проступающие черты были ужасны….
—Ты что это удумал, а? —набросился на него дед Ерёма.—Не дам! Обчее бревно! Колхозное! Етит тебя через коромысло!
—Да это баба моя фсё! —отрывая от себя руки Ерёмы, оправдывался беззубым ртом тот. —Хнифку вот нафла! Чифал?
Федот, вытащил из кармана замызганную книжицу и сунул её под нос соседу.
—Бу-ра-ти-но! —читая по буквам и напрягая глаза, озвучил название дед Ерёма. —Что за чёрт? Что за Буратина такая?
Бревно, которое Сёмка вчерась поил водкой посредством вливания оной в маленькое дупло, очнулось и заголосило:
—Кто доброй сказкой входит в дом… ик,… Кто с детства кажному,… ик, знаком…..
—Чей-та? —не понял Ерёма.
—Да вить фот! Был муфык один, иф полена сепе лебёнка шделал.
—Сам ты… жеребенок! —заржало бревно.
—Шпоит ефо Шёмка, шпоит! —Жарко зашептал на ухо Ерёме Федот. —Фишь, как жаходитси!
Дед Ерёма и сам видел, что Сёмкины вечерние посиделки у бревна оканчиваются полной отключкой обоих и храпом на всю улицу… Надо было что-то с этим делать.
—Тык давай на двоих поделим! —предложил он Федоту. —Сеня ночью и распилим! А?
—Тафай! —прошамкал в ответ Федот.
Заговорщики, выкурив по папиросе и прослушав арию Ленского, в исполнении не совсем ещё трезвого бревна, разошлись по домам и принялись точить пилы.