Толпа гомонила и напирала на стоявших в первом ряду. Те упирались и старались держаться от бревна подальше. Дерево же, почувствовав к себе всеобчее внимание, старательно выводило:
—Ой, цветет калина в поле у ручья, …—потом внезапно прервав себя на полуслове, продолжало, — …а я сяду в кабриолет, и уеду, куда-нибудь!..
Дед Ерема, сидя на корточках впереди всего населения деревни, внимательно слушал и кивал головой. Уже видно, найдя общий язык с деревом, он жевал в зубах потухший беломор и заказывал, как в ресторане:
—А ну-ка Киркорова давай, дубина!
Бревно, точно артист-пародист, разухабисто отзывалось:
—Ой мам шика дм! Ой мама шика дм!
—Итит твою!..—восхищенно толкал соседок в коленки дед.
В толпе охали и аплодировали.
Вобчем, когда пришел председатель наш, Митрий Захарыч, бревно успело расположить к себе большую часть публики. Митрий Захарыч, пробившись сквозь толпу бабок, вышел вперёд и спросил у поднявшегося ему навстречу Ерёмы:
—Ну, что тут у вас?
—Председатель! —прикуривая у него и яростно пыхтя папиросой, Ерёма ткнул скрюченным пальцем в бревно, —Певец вот объявился! Чисто соловей выводит!
—Митрий Захарыч! —вдруг плаксиво взвыло дерево голосом Ваньки Хромого, —Дайте рупь до получки! Я хоть в сельпе себе галстук справлю!
Захарыч ошарашено покрутил головой, припоминая разговор почти годичной давности.
—Так это ж Ванька! —изумленно сказал он и тут же вскинулся как пес, —Ага, рупь тебе! А два не хошь? Я те рупь — ты галстук и в город по девкам! Знаю я тебя!
—Что ты, Захарыч! —дергали за рукав пиджака его бабы. —Ополоумел? Это ж дерево, а Ванька уж год, как в городе!
—Да! —Митрия Захарыча отпустило. —И правда, чего эт я?
—Ну, дык, чё делать будем, председатель? —Сёмка утер нос рукавом телогрейки, —мне ить ещё на ферму, силос возить!
—Семён! —проникновенно сказало бревно. —А может, ну его на хрен, этот силос! Давай по одной?
—Поговори у меня! —прикрикнул Захарыч на искусителя. —Отцепляй тут Семён! И на ферму езжай! Да не балуй с водкой-то, трудодень не поставлю!