Филип и Лесли вышли из машины и огляделись. Лесли поправил пиджак, а Филип достал из машины подарки.

-Ну, и как тебе? – улыбнулся он, подойдя к Лесли. – Держи!

И сунул ему букет.

-Чудно немного, но мне нравится… Не похоже ни на что и напоминает все сразу!

-Добрый вечер! –  голосок прозвенел вместе с распахнувшейся дверью, и меж львов выпорхнула молодая женщина в черном платье, переливавшемся черными и серебристыми блестками составлявшими орнамент. В стиле двадцатых годов двадцатого столетия наряд украшала длинная бахрома по подолу, визуально удлинявшая платье, на самом деле доходившее лишь до колена. Волнистые волосы незнакомка тоже убрала по моде того времени, украсив сбоку сверкавшим камешками гребнем. Длинные черные печатки добавили изящества ее и без того совсем некрупным рукам. А положенное к подобному наряду меховое боа ей заменил бархатистый черный палантин с серебристыми нитями и тоже длинной бахромой, чудом державшийся на локтях.

-Мистер Дюррент, мистер Райс! – воскликнула она и, не дожидаясь, пока гости подойдут к дверям, подбежала к ним и совершенно очаровательно и простодушно улыбнулась. – Я – Лиза Эйприл, и я страшно рада видеть вас у меня в доме!

Но они онемели. Они глазели на Лизу, забыв о приличиях, ибо она, так загадочно прятавшая свою внешность, наводя на подозрения об увечьях, уродстве и, Бог еще знает, о чем, оказалась просто неприлично привлекательна даже в наглухо закрытом платье с девчачьими крохотными «крылышками», заменившими рукава. Лиза может, и имела несколько лишних фунтов веса, но… ее, как некоторые выражаются, хотелось попросту затискать… Так, как никогда бы не пришло в голову поступить с какой-нибудь из модных моделей. Мисс Эйприл нельзя было назвать писаной красавицей, ее нос казался чуть длиннее положенного, ее губы модница решила бы увеличить, но… столько обаяния, столько искренности хлестало из этой женщины, которой куда больше подошел бы эпитет «девушка», что ни Филип, ни даже Лесли не могли глаз от нее отвести.