Нет, определенно с обнаженным торсом и грацией голодного тигра, он мне нравился больше. Хоть забавно было, в смысле я всегда увлекалась подсчетом кубиков на прессе, пока он там чего-то вещал на тему, что жить без меня не способен, а так…
– Хоть бы рубашку расстегнул, – устало сказала я, вновь включая экран.
– Что? – переспросил Хам.
– Рега, – тяжело вздохнула, – я тебя не ненавижу. И вообще ненависти по отношению к тебе никогда не было.
– Правда? – и он начал стремительно расстегивать рубашку.
Усмехнувшись, спокойно продолжила:
– Я тебя просто презираю, Рега. Это презрение, но никак не ненависть.
Застыл.
После хмыкнул, сложил руки на груди и прямо спросил:
– А зачем попросила рубашку расстегнуть?
Пожав плечами, честно ответила:
– У тебя пресс потрясный, там кубики считать можно, обычно этим я и развлекаюсь, пока ты очередную хрень несешь. А теперь забрал свою бижутерию и свалил, у меня дел по горло.
Но включить экран Хам не позволил. Внезапно обошел стол, подошел, развернул меня к себе, нагнулся, упираясь руками в подлокотники кресла.
– Врежу, – спокойно предупредила.
Не отреагировал, склонился ниже и неожиданно серьезно сказал:
– Я же улечу с Гаэры, Мел.
– Вали, – безразлично ответила я.
– Ты меня больше не увидишь, – глаза сузились.
– Классно, – порадовалась инфе.
Хам наклонился еще ниже, и, глядя мне в глаза, выдвинул последний аргумент:
– Тебя ведь сильнее меня никто не полюбит.