Комолово. Рассказы. Первопроходцы

Перед этим рассказом можно прочитать этот. Но не обязательно.

Людей этих уже нет, и дела их остались в прошлом. Представьте: вы прокладываете путь, а потом кто-то идет той же дорогой и заметает ваши следы. А у этих людей и следов-то не было. Были лишь волны. Волны и имена.

Григорий, Петр и Дмитрий — трое купцов-первопроходцев, растворившихся в зыби далеко от дома, пока живы. Сейчас. Пока вокруг темнота и грохот. Пока идет шторм.

Пока они в море.

—

А в это время в Комолово, за тысячи верст от бури, купеческие жены стоят на площади и ищут бреши в судьбе. Предчувствуя беду, Анна, Ольга и Светлана молятся, надеясь встретить мужей также, как и прошлой весной, под вечер, когда кричала толпа и стреляли в воздух из ружей.

Площадь живет. Мимо жен проезжают бородатые извозчики, стучат по каменной брусчатке копыта, бабки зазывают людей к лавкам с мукой и солью, мальчики в мятых рубахах бегают туда-сюда и тычут в прохожих леденцами. И по всему этому лабиринту снуют люди: молодые и старые, богатые и бедные, крепостные и свободные, ученые и безграмотные, лохматые и причесанные. И все они стесняются смотреть на купеческих жен, восхищаясь их мужеством и неотвратимым горем, о котором, видит Бог, вот-вот узнает весь город.

—

Двое купцов сидят в каюте, держатся за все, что можно, и невольно подлетают со своих мест.

— Задержимся! — кричит Петр, заваливаясь на бок.

— Насвистели! — отвечает Дмитрий. — Гриша опять простудится…

Гнутся мачты и хлопают завязанные паруса. Кренится палуба, стучит море и визжат в темноте чайки. Григорий помогает матросам тянуть канаты. Вместе с ними он кричит от нагрузки и мысленно молится Николе Морскому, пытаясь держать корабль носом к волне.

—

А в Комолово солнце уходит за тучи и поднимается ветер. Он несет с собой дурные вести и гоняет по брусчатке пыль, пачкая женам чулки. Анна думает о записке, которую Григорий оставил ей двенадцать лет назад на случай, если с ним что-то случится.

Ольга и Светлана смотрят, как вдалеке одни мужики разбирают деревянное здание, и как рядом другие заканчивают строить каменное. И все это благодаря деньгам их мужей. Деньгам, на которые строились церкви и школы. Деньгам, добытым в немыслимой тяге к необузданным территориям и экзотическим местам, в которых туземцы точили ножи, готовясь встретить гостей в ярких сюртуках и треугольных шляпах.

—

Вода заливается на палубу, бьется о бортики и выплескивается обратно в море. Басом вступает гроза. Молнии освещают истощенные лица матросов. Чешется кожа и горят раны. В местах, где руки держат канаты, канаты пропитаны кровью. И за каждый узелок матросы готовы многое отдать.

Корабль разворачивает на волне и он уходит кормой в воду. В каюте двое купцов сваливаются с мест и падают в угол. Они переглядываются, но корабль вновь разворачивает, и они скатываются к противоположной стене.

—

Над Комолово загораются звезды, и жены расходятся по усадьбам.

В темноте Анна аккуратно поднимается по деревянной лестнице с резными перилами, чтобы не разбудить детей. В спальне она зажигает свечу и вешает на крючок платье, чтобы с утра его забрала прислуга.

Лежа в кровати, она тянется к тумбочке и нащупывает конверт. Она вертит его в руках и сквозь свечу разглядывает вязь из наложенных друг на друга слов. А потом опускает письмо и задувает мерцающий огонек.

—

Корабль трещит, словно злится оттого, что уже никогда не пришвартуется у новых земель. Трое промокших купцов тянут канаты вместе. Они держатся за них и отрешенно молятся, вспоминая жен и детей. Сверкает молния, гром рвет влажный воздух, и волна захватывает судно под себя, разламывая его на две части. Моряки окунаются в грозное, предрассветное море.

—

Проходит месяц. С каждым днем женам все труднее выходить на площадь и еще невыносимее возвращаться в свои усадьбы. По ночам Анна Георгиевна Койвенстонен борется с собой, не открывая конверт.

А через неделю, ранним счастливым утром, в комнату каждой жены стучатся взбудораженные служанки с криками: «Вернулись! Вернулись!». И через минуту женщины в ночных рубашках несутся по пыльной дороге навстречу своим мужьям. Из домов выходят люди и тоже бегут к площади, позабыв закрыть двери. И вот толпа вываливается на площадь, а впереди всех мчатся пробудившиеся ото сна дети. Раздается выстрел из ружья, хор копыт, песни и радостный гул.

Купцы спрыгивают с лошадей и встают на каменную брусчатку, словно глыбы. Ольга и Светлана бросаются им на шеи и плачут, благодаря Бога. И только Анна, остановившись, смотрит на них сквозь смыкающуюся толпу и понимает, что ее Гриши там нет.

—

А спустя три столетия, уставший работник государственного архива берет из стопки документов оборванный лист, клеит на него бумажку с номером, и убирает в другую стопку.