Глава седьмая.
А настоящая Аня в это время лежала в постели с Эддом и говорила: ее лицо, одутловатое, круглое, своей бледностью почти сливалось с белоснежной выпуклостью подушки, на которой она лежала.
— Я эту сволочь терпеть не могу… уж какие сутки не просыхает, грязь развел в квартире, а я ему что, поломойка, г—но за ним убирать…
— Вроде прекратил сегодня, сам мне сказал… целый день трезвый, телевизор смотрит, — ответил Эдд.
— Надолго ли, дня через два опять напьется… надо его убирать.
— А куда… выкинуть ты на улицу его не можешь, он твой совладелец. Может, с ним по-хорошему как-нибудь, уговорить в Дом престарелых?
— Мне тогда Ромка и Витька говорили: отнести его пьяного в лес и там оставить.
— Это опасно: могут разное подумать, искать начнут.
— Да кому он нужен, мразь поганая, сдохнет сам по себе, а мы ничего не знаем, не ведаем.
— А если не сдохнет, очухается и придет, все расскажет.
— А мы при чем? Мы ему не сторожа, и здесь не больница для алкоголиков.
— Лес далеко, сам бы он не дошел, это все знают.
— Ладно, с криминалом связываться не будем, главное – уговорить его уйти в Дом престарелых, а для этого ему придется отдать мне мамину квартиру, иначе его не примут с казанской пропиской.
— Вот это ты правильно решила.
— Да он сам туда хочет.
— Жаль его: он не знает, что это такое… не дай Бог…
— Ну а ты как? Будешь на мне жениться?
Учитель литературы, писатель.
