— Завтра поминки, — сказал Павел, — но тебя не пригласили.
  — Почему?! – возмутился Виталик. – Я Иру всегда любил и очень переживаю, что ее теперь нет.
  — Это ты Аню спроси, я, в общем-то, тоже был против.

 «Опять все пошло не так, зачем я это ему сказал?» — подумал Павел. Но в квартире Виталика, и в природе за окном, и в самой жизни Павла тоже все было не так. И бутылка водки на грязном столе; грязная, с окурками пепельница, неумытая рожа Виталика с всклокоченными волосами – все требовало, чтобы и разговор шел тоже не так.

  — А ты почему против? – взъярился Виталик, так осуждающе, в самую душу глядя на Павла, что он невольно опустил глаза.
  — Пойми, — Павел наклонился к нему, — вдруг ты напьешься, скажешь что-нибудь не к месту – это ведь поминки, дело сокровенное, святое.
  — Не ожидал… — внутри у Виталика все бушевало, — а еще друг, так обо мне думать… гад ты… самый настоящий… да и все твои…

  Павел быстро налил водки себе и Виталику, выпил, а он не притронулся. Он сидел и сверлил, увечил своими большими темными глазами Павла – тот не знал, куда деться от них.

  — Ну ты выпей, чего ты… ну прости… ну пойми… не могу я тебя к Ире, на ее поминки пустить… выкинешь пакость какую-нибудь…

  — Сволочь ты… — сказал Виталик и залпом опрокинул в себя бокал. — Сволочь.
  — Ладно, тогда я пойду, прости… мне здесь делать нечего.
  — Иди, иди… идите вы все к черту!! – крикнул Виталик и грохнул кулаком по столу.