Павел собрался с силами:

  — Да.

  Потом он не помнил, что произошло, но только видел и чувствовал, как две сильные мохнатые лапы схватили его за плечи, подняли и стали больно и сильно выталкивать его к прихожей, раскрылась со скрежетом бронированная дверь, и он вылетел на лестничную площадку, упал, уже совершенно пьяный, на каменный пол. Опять грохнула бронированная дверь, и Павел увидел над собой двух человекообразных монстров, похожих на обезьян или скелетов со светящимися изнутри костями, которые махали руками, или лапами, и в бешенстве орали на него, брызгая пеной и слюнями, один из них ударил его ногой в лицо. Потом они поставили его на ноги, он что-то еще пытался сказать, но Виталик (теперь он его почему-то ясно видел) толкнул его в грудь, в самое сердце… вниз, по каменной лестнице. Он попятился, шагая по ступенькам, оступился и грохнулся почти плашмя, вниз лицом, на руки, которые спасли его голову от сильного удара о камень. Твари что-то верещали, гавкали ему вслед, но Павел уже ничего не чувствовал: то ли потерял сознание, то ли заснул, но не слышал и заключительный «аккорд» этого побоища: грохотание закрываемой бронированной двери и скрежет ключа в ее железном чреве.

 Так он и лежал несколько часов в это, уже позднее время: иногда скрежетал остановившийся на этом этаже лифт, выходил запоздавший сосед, но то ли не видел его, то ли не хотел видеть, но Павел так и оставался лежать неподвижно, один, на каменных ступенях. Его обволакивала, заволакивала серо-черная муть, которая шла с улицы, просачивалась отовсюду: особенно из окон на этажах, снизу. Она завихрилась, ползла, змеиными, извивающимися телами обволакивая всего Павла, забираясь в уши и ноздри, полуоткрытый рот   внутрь его.