Мир продолжает вращение без Макрэя, сейчас для осязаемого он мертв, он не существует и не живет. Проходит бесконечность, в окно врывается белое чудище, вырывающее его из теплого забытья, теплого ли? Конечно, одеяло тяжелыми объятиями пытается удержать Дюваля на мягкой простыне, а подушка шепчет сладкие сонеты, но что же чувствует он своим человеко-мясом? Он чувствует, будто спал на ложе из стекла и камня, вся подушка промокла и стала липкой, а одеяло видится ему самым близком другом, которого у него никогда, как будто, не было: «Сегодня мне даже хуже, чем когда я ложился спать… За что мне все эти страдания? Голова болит, тело ломит, руки не поднимаются, а ноги пробиваются дрожью, как будто отказываясь идти в душ. Надо в душ, завтракать и на работу, сделать дело, последнее дело, я более не выдержу этой пытки. Как бы я хотел отучиться в семинарии, стать священником и отдавать всего себя Богу, а на старости лет, написав с добрый пятак трактатов религиозного толка, уйти на покой в своей загородной усадьбе. Тогда бы я был счастлив? О, да, я был бы просто вне себя от счастья, я бы не смотрел на этот мир так, словно не нужен ему, а знал бы. Я бы не смотрел сейчас на свое отражение так, как будто передо мной стоит незнакомец, который прожил за меня всю эту не очень долгую жизнь и оставил мне поводья, чтобы я разобрался со всем его бардаком. Какой же ты мудак, прошлый я… Ха-ха… Вот тут, как раз, ничего нет смешного. Тут только метель за окном, а в душе полумрак. Почему я? Неужели никто больше не может увидеть, что деньги людям не нужны? Что нужно жить ради счастья… Это меня не касается; а если бы и касалось, то я бы все равно ничего путного сказать бы не смог. Я умею только говорить о себе с самим собой и даже это не приносит мне ничего кроме одиночества и боли. Я чувствую себя распятым, как будто одна часть меня мечется между бесконечностью мысли и духа и конечностью тела и всего окружающего мира, так же распятым между возможным и необходимым. Когда я начинаю думать, что я мог бы сделать, то теряю ход бесконечного времени, мысли по сути дела ускользают, как песок сквозь пальцы, а когда я думаю по делу, то теряю эту перчинку бесконечности, я чувствую одиночество от того, что Вселенная меня карает за то, что я слишком приземлился к «макакам». В то же время, когда я делаю все возможное из того, что хотел бы получить, то мне не хватает сил физических и духовных на то, чтобы сделать то, что необходимо или получить это. Как же мне решить эту задачу? Должен ли я решить её или просто отмахнуться от себя, как от дурного сна. Я устал, точно, это усталость, мне нужен отпуск, может? Да не, тогда придется отрабатывать и денег не так много.»- на этом моменте Дюваль протер глаза и уже закончил ванные процедуры, пошел налил себе две чашки кофе, чтобы выпить одну за другой и так ему казалось, что во время размышлений он как будто говорит не сам с собой у себя в голове, а с кем-то.- «Надо открыть окно, тогда я взбодрюсь. Холод прочищает голову. Может, так, стоя под ветром, вторгающемуся в мою затхлую голову, я почувствую в голове мужество и чистоту смертника.» Таким образом, он простоял некоторое время, погруженный в эти мысли и, казалось, холод совсем не берет его скупое на сохранение тепла тело.