На последней строчке Дюрваль заметил, что то, что там было написано, было, очевидно, добавлено недавно, что не отрицает того факта, что юношу казнят, если признают виновным. Когда Дюрваль просмотрел еще с десяток раз все документы и улики, то полностью убедился, что даже показания свидетелей не отличаются друг от друга. «Он невиновен, как же славно, его отпустят и он будет счастливо жить!» -Подумал Дюрваль и хотел было, начать сворачиваться, как в комнату зашли двое охранников с такими серьезными лицами, что ему стало не по себе.
— Здравствуйте, мсье Дюрваль, как вы себя чувствуете? -Спросил один из вошедших таким тоном, будто сочувствует, будто что-то жрет его изнутри.

— Здравствуйте, господа. Я чувствую себя просто прекрасно. Я давно себя так хорошо не чувствовал. -Дюрваля больше не душила совесть, ничего не ело его изнутри, монстр, что ел его спал в этот прекрасный момент. Душа его, казалось, вознеслась так высоко, что могла увидеть Солнце. -У меня как будто камень с души упал, знаете.
— Вашу мать, мсье, побойтесь Бога, разве же есть, чему радоваться? -Гнев охранника начинал выпирать в тоне его голоса, вены на лбу вздулись, а кулаки побелели от ярости. Холодные до сего момента глаза почти выскакивали из орбит. -То есть, вам хорошо? Вы это хотите сказать? Сказать, что сегодня прекрасный день?! Что ж вы за монстр, черт возьми?! В вас нет человечности… -В этот момент его напарник приобнял своего брата по оружию с таким скорбящим выражением лица, что невозможно было бы усомниться, что произошло что-то ужасное. Дюрваль не утерял этого настроя и все, что смог выдавить из себя слова: «Извините, господа, если я сделал что-то не так, но… Что случилось? Я еще не заходил к себе в кабинет и не читал сводку.»
— Значит, не вините себя, вы ни в чем не виноваты, мсье, -говорил второй охранник голосом приговоренного, -сегодня казнили приговоренных, следователи доказали причастность всех тех людей к террористической организации и в числе прочих нашу общую… Его сестру… Мы с ней были помолвлены…. -на этих словах у Дюрваля перехватило дыхание, ноги подкосились и он стал бледен, словно смерть.
«Нет, нет, нет. Не может быть, этого не могло произойти. Только не его, только не ты!» Дюрваль бежал по коридорам, расталкивая людей. Коридоры казались лабиринтом, он метался из стороны в сторону, пока не нашел свой кабинет и папку на столе с надписью «СВОДКА». В этой папке последнее, что он хотел видеть- это имя юноши Гаспард Бланк, ложно обвинённого за то, чего он не совершал, сына революционера. Он увидел имя того, кого там быть не должно и все шумы замолкли, свет прекратил свое жалкое существование. Это возвращение в забытье и голоса снова начинают шептать:
— Ну что, Мак, не сберегли парнишку… Какая жалость не так ли? -это был голос из глубин, в этот раз он скрежетом металла по стеклу сопереживал, но если бы у него был рот, он скривил бы его в кровавую улыбку. -Что же ты наделал, а? Ты ведь мог вчера остаться и сдать отчет. Интересно, а доктор в курсе? Давай-ка и ему скажем, что произошло? Хотя нет… Ты уже знаешь ответ на эти вопросы, нам надо решить, что с тобой делать теперь. Твоей тело дергают и трясут, чувствуешь? Они трясут тебя, пытаясь привести тебя в чувства. Борись, не падай вниз, КРЕПИСЬ!
Доктор сидел прямо перед Дюрвалем, последний пришел в чувство и говорил, что не помнит, как он упал в обморок. Он ревел и трясся от бессилия. Он рассказал доктору про то, что произошло с мальчиком и его историю, рассказал про все улики, и опять, и опять, и опять. Заканчивая историю мальчика до попадания в учреждение к нему на допрос, он увидел что-то. Что-то в докторе изменилось, улыбка стала шире, глаза не улыбаются, а глумятся, улыбка подобна оскалу. «Он знает. Он это сделал. Он и со мной это сделает? Надо идти домой! Срочно!»