Роберт неизменно расстраивался и после скандального ухода дочери подолгу возвращал лицу своему непроницаемость, хороня все раны в себе.

            Но сегодня, услышав привычный мотив ее страданий, Роберт вдруг не сумел расстроиться и был даже неосторожен, чтобы выдать «опять?».

-Папа! – Мария топнула ногой, — что значит «опять»? он предал меня, он унизил меня, он…

            Она задыхалась от страшного волнения, а Роберт вдруг с тоскою подумал о зарождающейся весне и понял, как хочется ему на улицу, к солнцу, к понемногу сдающему свои позиции снегу.

-Да как ты можешь! – выкрикнула Мария, ожидая от отца привычной реакции, но он вдруг спокойно произнес:

-Можешь оставаться в этом доме столько, сколько нужно. Извини, я тороплюсь.

            Мария хватанула ртом воздух – она пришла, чтобы ее пожалели, чтобы увидеть, как велик гнев отца на ее супруга, а тут…равнодушие?

            Роберт же спокойно вышел прочь. Да, в нем было необычайное спокойствие, а не равнодушие. Он знал, что чист перед своей дочерью, и что каждый ее визит – личный выбор Марии, и только.

            Он прошел в спокойном состоянии еще половину своего двора, а потом вдруг осознал весну опять и, уже не желая скрывать от своих дворовых слуг и кучера вернувшегося хорошего настроения, широко улыбнулся.

            Слуги даже переглядываться начали в изумлении – еще бы! Серьезный человек, занимающий высокий пост в тяжелое для королевства время и улыбка? Видят боги, перед ними безумец!