Рон с трудом открыл глаза, тело было как неживое, словно его располовинило. Он приподнял голову и окинул взглядом тщательно заправленную простынь. «Добегался» – впервые в жизни на него накатило чувство бессилия и захотелось нырнуть обратно в темноту. Последние воспоминания были связаны с фрамексом. Он задержался всего на полминуты! Тридцать секунд и проход начал закрываться. Ему приходилось слышать, что бывает с теми, кто попадает в такую мясорубку, хоронить нечего. Обошлось! Только вот нужна ли ему такая жизнь?  

Какое-то движение заставило его повернуть голову. Сквозь сетку трубок и проводов он разглядел Киру, она задремала на стуле, стоящем у кровати, положив голову на край его подушки. Маленькая ладонь лежала поверх его здоровой руки. Она заслуживала большего, чем беспомощного калеку. Он сцепил зубы и отвернулся, прикрыв веки.  

– Рон, посмотри на меня! – все-таки он смахнул ее тревожный сон. Сколько времени она тут провела? Лицо опухло от слез, глаза покраснели, но губы улыбались – Ты сейчас всякого наговоришь, я знаю! Ничего не буду слушать! Даже не пытайся меня уговаривать!  

Поцелуй был соленый и в тоже время сладкий. Что-то она говорила про возможности современной медицины, про Крокуса, который уже нашел какого-то чудо-конструктора протезов, но думал о другом. Как бы все пошло, если бы отец тогда вернулся, но таким же, как он сейчас, покалеченным. Тогда мать выбрала бы Бейна? Пришлось бы ему пол жизни оставаться беглецом? Решение остаться было посложнее, чем прыжок через «Чертов ров» с набитыми в него кольями.