Позади меня обрушилось нечто увесистое и неотвратимое. Шифер, обломок которого свалился на мопед, заставил меня не питать иллюзий на случай, если яму выкопали с кольями; или баба Настя забыла предупредить, что на даче, за сараем – целая кротовая нора. Кто-то постарался упредить безумие, и кому-то пришлось побывать в ней дважды. Человеку никогда не совладеть с чувством тревоги – индикатором абсолютной убеждённости, что отдельные события могли происходить в жизни грузиком от присутствия роковой погоды.
Не выбраться и не вернуться, а оказаться там, откуда однажды не возвращаются… Но мне пришлось. И пришлось – с чувством растерянности, слабо контролируемым ажиотажем, с затхлой водой на солнечном поле.
В полуденную дождевую воду я легко и непринуждённо погружался; а над недостатком воздуха в лёгких – царило любопытство. Однажды, не заметив играющие молнии, я оказался под землёй. И действительно, спустя минуту о необходимости дышать я позабыл. Вверху, на воде остались пожухлые листья, а внизу…
Колодец? Тогда как я в него попал? Но я же отчётливо помню, что залезал в бочку с дождевой водой. А что потом? Почувствовал, что вода холодная. Значит я не умер, просто выбил под ногами ржавое дно, и теперь мне нужно выбираться. Но зачем? Если мне не хочется дышать – я прекрасно себя чувствую, не провернуть ли мне дельце? Я отгребал от себя воду, чтобы двинуться вглубь, и у меня получилось. Лишь когда я стал цепляться за острые облупленные края, свет в желтоватой воде начал лениво тускнеть; водоросли. Очевидно, самое дно.
Наверху уже ничего не разобрать – размытая плита, а рядом – солнечные зайчики на заиленных стенках. От приближения к чему-то до боли знакомому и неотвратимому, не отпугивающему своей бесцельностью, с каждым шагом мной овладевало элементарное чувство покорности; вода игриво втягивала в шальную воронку, кружила, увлекала. Меня уводило, но я не сопротивлялся; поставил ногу у самой бездны, взглянул наверх. Ничего. Сплошная водная плита. Ногу сносит, в буквальном смысле, всасывая в дыру; сознание бурлит. Меня тянут – растягивают жевательной резинкой, и я никак не порвусь. Своей нижней частью – я уже внутри; верхняя же, сказать по правде, недоумевает.
Чьё-то движение – там, вверху… Пламя. Через разведённый в бочке огонь начинают прыгать люди; на их лицах – ни тени смущения, азарт и страсть отчётливо слышны; прыгают, опаляя брови… Из утробы, передо мной появилась детская ручонка, но тут же скрылась, поманив в оставшуюся неизвестность.
