Для них обоих самое сложное это было утро каждого дня. Не из-за того что алкоголь медленно но верно испарялся у них из организма, а в их возрасте всегда после этого начинала болеть не только голова, но и все тело. Нет, дело тут совершенно не в этом, дело в том, что по утрам они оба вспоминали, почему так много пьют. Каждое утро они с болью понимали, что еще один день прожит, и что времени остается все меньше и меньше.

Как бы Сэм не был пьян, он каждый раз ложась ночью на диван, всеми силами старался не уснуть,  в нем просыпалось какое-то детское чувство, что чем дольше он не засыпает, тем дальше от него конец. Он старался растянуть эти две недели как можно дольше, но даже понимая что это очень глупо, он не переставал так поступать. А как он злился когда, просыпаясь, он понимал что уже часов пять-шесть вечера, это не передать словами.

Просыпаясь каждый раз им требовался, по крайней мере час, что бы алкоголь вновь наполнил их организм. И они, наконец, могли,  смогли смотреть друг на друга без стыда и жалости.

Утром, днем и вечером,  на протяжении всех двух недель Денис не переставая колол себе много обезболивающего. И ему было глубоко плевать что его нельзя мешать с алкоголем. Лишь один раз он забыл принять лекарство. Его ночная бабочка уже ушла к тому времени, когда у него начались резкие боли. Поэтому на крик прибежал Сэм, и в панике начал рыскать по комнате Дениса. Тот пытался его навести на то место, где находятся шприцы и лекарство, но из-за боли у него это мало получалось. Наконец Сэм нашел все это, и дрожащими руками сделал то, что от него требовалось. Прошло еще какое-то время, прежде чем боль отступила, и Денис погрузился в блаженный дурман. Сэм сидел все это время рядом с другом.