Через несколько дней он прибыл туда с караваном местных купцов. Тавернье ходил по рынку, подобного тому, где  на котором некогда Санджай и Виджай некогда  продали алмаз  придворному ювелиру. Там были как искатели, на свой страх и риск решившие добывать камни вне государственных приисков, так и  просто торговцы крадеными камнями, скупавшие алмазы у шаек, которые грабили этих смельчаков и  проезжих купцов. 

Так же как и на любой  базарной площади Франции, все бешено торговались, заключали и расторгали сделки, обменивались новостями. Тавернье тоже торговался, и для него это скорее было знакомством с местными правилами коммерции, нежели стремление приобрести что-либо.

Он рассматривал алмазы, принесённые с гор, и бриллианты, вкраплённые в одежду, оружие, посуду и никак не мог прицениться к ним. От обилия драгоценных кристаллов у него уже кружилась голова, и он решил не торопиться с выбором самого лучшего камня.

И здесь, в этом богатом восточном городе, его внимание не могли не привлечь храмы. Многоярусные, они были намного выше соборов его родины, но  так же уходили в небо иглами шпилей. И глядя на это, даже такой расчётливый человек, как Тавернье, не мог не заметить, как много значит для людей вера. Впервые он видел, что полёт духа не был привилегией одной лишь европейской культуры.

На порталах храмов он видел странные, но изысканные изваяния богов. У них было несколько рук, и они были раскинуты по сторонам света, наподобие лучей. Собственно, так оно и было. Тавернье подумалось, что такая трактовка облика Создателя проистекала от незнания местными жителями христианских догматов.