Ум заходит за разум, и Габриэль, скорее, чем может сообразить, отпивает из кубка. Рот тотчас обжигает горячей горечью, которая скользит куда-то вниз по телу, отзывается неожиданным удовольствием.
–Горько, – признаёт Габриэль в смущении.
–Зато по-настоящему, – отзывается Азазель. – Что ты хотел передать мне, архистратиг?
Габриэль достаёт свёрток, протягивает:
–Я получил его от Владыки.
–Вижу, – Азазель слегка улыбается. Глаза его остаются холодными, но уголки губ, когда красивого, ангельского светлого лица, а ныне изломанного страданием и пережитым, слегка подрагивают. – Я передам.
–Это не для передачи, это для…– начинает Габриэль и осекается. Он внезапно узнаёт. А может быть видит впервые символ на свёртке – печать Светоносного…
Это не для Азазеля. Это Владыка передал для Люцифера – своего лучшего творения, утерянного и восставшего.
–Это не ложь, – утешает Азазель, – Владыка тебе не солгал, он просто не сказал всего. Это другое. Возвращайся назад, архистратиг.
–А что…что там? – Габриэль поднимается, не замечая, что в руках у него всё ещё зажат кубок с настоящим горько-горячим вином.
–Я не знаю, – улыбается Азазель, теперь улыбается широко. – Ты допивай, Габриэль, и лети изо всех крылышек отсюда! Велиал зуб точит, у Лилит приступ ярости на носу, да и я не добр уже тысячу лет. Лети, пока отпускаем.
Габриэль не спорит ни насчёт вина, ни насчёт скоро своего отбытия.