Но Азазель делает знак Габриэлю следовать за собой и уводит его сквозь тёмные и холодные галереи от тепла и жара, который очень быстро становится настоящей духотой, сдавливающей и плоть, и сердце, и душу, и вечность.

***

–Здесь всё не настоящее, – говорит Азазель, когда наконец оказываются они один на один с Габриэлем в покоях высшего демона, – еда без вкуса, лишь пресность дарует и ещё больший голод. Вино не пьянит, лишь раззадоривает жажду. И даже те блудники и блудницы, что были представлены в зале, не унимают ни огня, ни страсти, лишь толкают во всебольшую похоть.

–Зачем тогда всё это? – Габриэль не понимает. Его сражает внезапная откровенность павшего ангела.

–От тоски, – отзывается Азазель, – а кто-то и не доходит, не чувствует, ходит, смотрит, радуется, а по факту…

            Азазель не заканчивает фразы, идёт к своему столу, вытаскивает маленький глиняный кувшинчик и два кубка, бодро разливает из кувшинчика и подталкивает один кубок Габриэлю.

–Я не буду! – Габриэль знает, что выглядит дураком, хуже того – напуганным дураком, но не может не отстраниться без такой резкости.

–Пей! – велит Азазель. – Оно с земли. У него есть вкус. Горький, но настоящий.

            Габриэль знает, что нельзя принимать от демона ничего, но… разве Михаил не принял помощь Сельдфигейзера и не стал ключом к спасению самого Сельдфигейзера? Может быть, надо поверить? Азазель мог позволить Габриэлю остаться в зале, среди яств и порока, но вот, увёл, раскрыл глаза, а до этого предупреждал…