На Валентину словно обрушился потолок. И этот потолок ее и ударил, и придавил, потому что ей вдруг стало трудно дышать. По телу прошла волна дрожи. И она прекрасно понимала, что скрыть это состояние сейчас невозможно, хотя в течение минуты она сумеет совладать с собой. Только вот будет уже поздно.
  Наблюдавший за ней генерал рассмеялся:
  — А ведь американцы и представить не могли, что в Советском Союзе тоже додумались до «искусственной реинкарнации». Но главное-то не это. Если в КГБ вдруг решают подменить настоящего агента реинкарнированной террористкой, то это уже не переговоры. Это провокация. Думаю, через две тысячи лет вы вряд ли удосужились сменить свой шпионский псевдоним, к тому же, «Ева» звучит почти как «Эфа». Кстати, ваш талант художника-карикатуриста за двадцать веков никуда не делся, Реште из рода Файзака!
  Заладьева наконец сумела взять себя в руки.
  — В произнесенной вами фразе, господин генерал, есть одно ключевой слово – «тоже». Надо полагать, Бжезинский уже поставил себе на службу оккультные науки, и вот тогда обрел еще одну жизнь в двадцатом веке… посол Варсег!
  Генерал опустил голову, а когда поднял глаза на собеседницу, в них плескалось злорадство.
  — А для утопленницы вы очень неплохо выглядите, мисс псевдо-югославка! Даже внешне сильно похорошели со времени нашей последней встречи. Надеюсь, вы не будете в претензии, если мои автоматчики довершат работу лучников с корабля?
  — А если буду?
  — Сожалею, но у меня нет такого богатого меню, как в этом ресторане. Цирк с питоном и тигром предложить вам не могу, а вот вариант с закапыванием рассмотреть вполне возможно. Так что, у вас еще и выбор имеется.
  — Тогда я предпочитаю третий вариант.
  — И в чем он состоит?
  — Взорваться. Но в компании с вами.
  Заладьева сбросила куртку, продемонстрировав пояс с двумя почти плоскими цилиндрами. Это устройство было снабжено небольшим закрепленным приборчиком с рукояткой. И эту рукоятку она сейчас резко перевела вниз.
  — «Пояс смертника»? – спросил генерал, бледнея на глазах.
  — Он самый. Сейчас у меня два варианта действий. Могу продвинуть эту рукоятку дальше и поставить на предохранитель. Тогда ничего не изменится. Могу отпустить, что и придется сделать, если буду мертвой. Она уйдет вверх и… Вот тогда изменится многое. Для вас – необратимо. Я почему-то уверена, что эта «искусственная реинкарнация» для вас тоже вторая. А третьей, как меня просветили, быть уже не может.
  Баджари сглотнул слюну.
  — Чего вы хотите?
  — Прежде всего, не делайте резких движений, не позволяйте это делать никому из ваших и не пытайтесь от меня отскочить. Пока я со своими людьми не окажусь в безопасности, мы с вами будем находиться только рядом, словно крепкая супружеская пара.
  — Хорошо, я велю освободить вам путь до вашего автомобиля.
  — Это само собой. Но вы еще и проводите нас до него лично. Там мы и расстанемся. Но сначала мы, четыре человека, окажемся внутри машины. Оружие федаев должно быть им возвращено не разряженным.
  — Замечательно! – язвительно сказал генерал, который постепенно отошел от первоначального ужаса при виде «пояса смертника». – С вами будут трое вооруженных боевиков, а я один. И они, оказавшись возле машины, спокойно смогут меня убить или похитить.
  — Пусть во время нашего перемещения к автомобилю ваши солдаты держат нас на прицеле. Никто из моих людей не решится выстрелить в вас, зная, что в следующее мгновение его самого изрешетят.
  — С логикой у вас все в порядке, — буркнул Баджари. – Уж не училась ли ваша нынешняя скорлупа в Сорбонне?
  — В Сорбонне учились ваши друзья-полпотовцы. А моей скорлупе хватило университета недалеко от места жительства.
  — Как мне отдать приказание моим людям?
  — Громко и четко, чтобы я слышала и поняла каждое слово.
  Генерал тяжело поднялся из-за стола и пошел к двери. Заладьева шла прямо за ним, продолжая держать руку на рычажке устройства. Когда они вышли в ресторанный зал первого этажа, на них уставилось множество изумленных глаз. Установилось всеобщее молчание.
  Баджари громко заговорил:
  — Внимание, всем слушать меня! У этой дамы – «пояс смертника». Я обещал ей и федаям безопасный проход до их машины. Приказываю: оружие федаям вернуть заряженным и во время всего нашего следования до их автомобиля держать их четверых на прицеле. Если кто-то из них попытается что-то против меня предпринять – всех уничтожить. После того, как они сядут в машину и отъедут, а я пойду обратно – вслед по автомобилю не стрелять, они могут успеть ответить по мне. Исполнять!
  — Что-нибудь можно сделать в этой ситуации? – шепотом спросил Уве у Конрада.
  Тот уже успел все оценить и просчитать.
  — К сожалению – ничего. 
  И тут их немало удивила Линда. Она направилась прямо к Заладьевой, встала в нескольких метрах перед ней и сказала по-английски:
  — Я хорошо тебя запомнила, коммунистка. И узнаю в любом гриме, который ты на себя намажешь. Так что, жди, мы еще встретимся.
  Валентина смерила ее внимательным взглядом и ответила на том же языке:
  — Я рада, что для вашего возраста у вас такая хорошая память, фрау.
  Линду от неожиданности передернуло. Подколка насчет возраста ее нисколько не задела, но каким-то непонятным образом русская разведчица сумела безошибочно определить ее национальность. 
  Выйдя из ресторана, Заладьева, Баджари и трое федаев медленно пошли в сторону оставленного на пустыре автомобиля. 
  Неожиданно Баджари сказал на древне-парфянском:
  — Знай, Эфа: те, кому я служу, пользуются покровительством темных богов, которые имеют власть даже над Эребом, внушавшим столько страха латинянам и эллинам. Если ты не отступишься, Эреб, царство мертвых, снова поглотит тебя, но теперь уже безвозвратно.
  На том же языке ответила и Заладьева:
  — Варсег, я и так всегда знала, что тебе достаточно лишь дунуть в букцину, чтобы все силы преисподней стянулись к пологу твоей палатки, словно тучи перед грозой. Но, устрашая меня Эребом, помни: я не повторю ошибки Орфея и не сунусь туда добровольно.
  Когда небольшая группа подошла к машине, Заладьева обошла его кругом, внимательно оценивая «сетку» из цементных дорожек. Ее целостность не была нарушена, но Валентине этого оказалось недостаточно, и она обратилась к федаям:
  — Кому-то все равно надо слазать под машину и проверить, не прицеплена ли к днищу веселая неожиданность.
  — Зарташт, давай, — сказал Хосров.
  — А чего ты здесь командуешь? Вот сам и лезь, — огрызнулся парень.
  — Под машину полезет тот, кто курил в ресторане, хотя висели таблички, что этого делать нельзя, — сказала Валентина и выразительно взглянула на Сейфи. Чертыхаясь, он начал заползать под автомобиль. 
  — Своеобразно у вас поставлена дисциплина, — заметил генерал, с любопытством наблюдавший за перепалкой. – Вероятно, с этими людьми вы собираетесь противостоять шахгвардии и моей армии.
  — У меня мотивация хорошая, — скромно выдала свой аргумент Заладьева.
  — Ваша мотивация видна как на ладони. Красса и царя Харрута нет, а я еще здесь. Жажда мщения у вас ведь никуда не делась?
  — Ошибаетесь, господин Баджари. Я даже была бы готова предложить вам сделку.
  Сейфи, отряхиваясь, вылез из-под машины, весь белый от цемента. Двое его товарищей начали тихо смеяться.
  — Ничего нет, — сообщил он.
  — Тогда – в машину, — скомандовала Валентина.
  — Подождите, — остановил ее Баджари. – О какой сделке вы говорили?
  — Мы не будем пытаться ничего предпринимать против вашей жизни в течение суток. За хомейнистов не говорю, с ними договаривайтесь отдельно. Но в течение двадцати четырех часов вы должны покинуть страну. Как оправдаться перед Бжезинским за дезертирство, вы что-нибудь придумаете. Зато чем плоха для обеспеченного человека райская жизнь в Великобритании? Лучшие в мире яхты, теннисные корты и поля для гольфа, армия любовниц из лондонского бомонда. А здесь – лишь стрессы и неопределенность.
  — Зато для вас тогда настанет полная определенность. Вы начнете делать в Иране все, что пожелаете. Только вот я не допущу, чтобы сюда залезла ваша страна, на которую надо надеть смирительную рубашку, либо изолировать ее в инфекционном боксе, словно заразного больного. И когда повторно понадобится переступить через ваш труп, как две тысячи лет назад, я с превеликой радостью сделаю это снова. Вот мое последнее слово.
  — В таком случае, флаг вам в руки и свисток в зубы, как говорят олимпийцы, — вздохнула Заладьева и уселась в машину.
  Сейфи завел двигатель, газанул, и автомобиль федаев рванулся с места – прочь от ресторана.
  К Баджари уже подбегали вооруженные люди.
  — Я по рации сообщил всем ближайшим подразделениям об этой машине, — задыхаясь от бега, сказал адъютант.
  — Я уверен, что это бесполезно. Наверняка, за Гафутом их встретят на другой машине, они пересядут туда, а эту бросят.
  — Господин генерал, а если нет?
  — «Нет» тут не проходит. Я знаю эту дамочку чуть подольше, чем ты.
  В тот же день Баджари подробно рассказал Бжезинскому о произошедшем.
  То, что в СССР тоже ставятся опыты по «искусственной реинкарнации», особо не изменило настроение помощника президента. Все эти эзотерические исследования никак не влияют на стратегический расклад сил.
  Но то, что Баджари, поддавшись эмоциям, неосторожно себя раскрыл, привело Бжезинского в бешенство. Ведь мог же генерал сделать вид, что ничего не понял, и завершить беседу на позитиве. А так получается, что это чертово ископаемое из Древнего мира в оболочке жителя двадцатого века, одним махом испортило Бжезинскому столь долго и искусно создаваемую часть общей игры. Теперь неожиданно прихлопнуть федаев не удастся, и они будут драться против Баджари и шаха вместе с «Хезболлой» и народным ополчением. 
  Но вслух он генералу ничего не сказал и пообещал выйти на связь , когда будет принято решение о дальнейшей тактике игры. Хотя теперь все упростилось: нужна просто военная победа. Как в Индонезии в 1965-ом, в Греции в конце сороковых. И не менее важным будет убийство Бахтияра химическим оружием с обвинением в этом СССР. 
  Заладьева же вышла на связь с Москвой, отправив туда шифровку. Ответ пришел не сразу: в ведомстве Андропова, а затем в Политбюро явно долго переваривали и обсуждали ситуацию. Но все же он был получен к вечеру того же дня.
  В надвигающемся неизбежном вооруженном столкновении федаи должны участвовать в составе антишахской коалиции. Но если повстанцы начнут терпеть поражение, что тоже вероятно из-за того, что сражаться придется против регулярной армии во главе с Баджари, федаи должны быть выведены из боев и переброшены на север Ирана, в районы Тебриза и Мешхеда, чтобы перестроить свою тактику для длительной партизанско-диверсионной войны против строящихся американских баз.
  Когда четверо бывших «гитлерюгендов» обсудили между собой вопрос обеспечения безопасности Баджари в новых условиях, Линда вдруг заявила:
  — Я все равно убью эту русскую суку. Своей рукой.
  — Чего ты к ней прицепилась? – спросил Томас.
  — А вы видели ее мерзкую ухмылку? Наверное, это самое правильное изречение: «Лучше быть мертвым, чем красным». Она и будет мертвой, когда я до нее доберусь.
  Выхватив свой новый пистолет «фарион», из которого она поражала самую небольшую цель даже на дальних дистанциях, Линда сделала вид, что целится в кого-то.
  Когда она отошла, трое ее товарищей многозначительно переглянулись. Ее сумасшествие с каждым годом медленно, но неуклонно прогрессировало. Значит, когда-то настанет время, когда даже находиться рядом с ней может стать делом небезопасным.