— Да не извиняйся ты, вы здесь не причем.
— Я с отцом разговаривал о тебе, и Екатерине Ивановне. Он говорит пусть дом продают, землю, если хотят, или в аренду сдадут, и к нам перебираются. Ты компенсацию получишь, как незаконно осужденный. У нас дом купишь. В парниках будешь работать, если хочешь, или что другое. Без работы не останешься. На агронома отучишься заочно, как хотел.
— Нет Рама, это вряд ли. Не смогу я учится. Кончилась мечта. Меня ж на «дурке» не просто так держали. Три месяца почти на уколах да на таблетках держали. Ходил как придурок, никаких мыслей, слюни текут, а я улыбаюсь. Это потом вор, про которого я говорил, поинтересовался про меня, подмазал, и меня прекратили этой гадостью пичкать. Теперь я долго ни на чем сосредоточится не могу, читаю, а запоминаю плохо, а пытаюсь вспомнить начинает голова болеть.
— Костя, может это пройдет со временем. Поехали к нам. Дома врачам тебя покажем, может и помогут.
— Нет Рамазан, не поеду я с вами. Посмотри, что они с мамой сделали, со мной. Я не могу это так оставить. Раньше я и кошки не мог обидеть, а теперь ненависть мне спать не дает. Ведь они знали Рама, знали, что я не виноват. Им доставляло удовольствие издеваться надо мной. Им нравиться ломать человеческие судьбы.
— Их посадят Костя, дело на них уже завели.
— Ничего им не будет, мне вор сказал, он законы хорошо знает. Дадут условно годик, два. Потом срок скостят. Отстранят от работы года на два, три. А потом они опять будут у власти, человеческие судьбы, развлекаясь ломать. Их нужно остановить.