Эпилог
Лишь через полгода, зимой, карантин смягчили и можно было спокойно выходить на улицу и передвигаться по ней. Первым делом я решил съездить на могилу к Соне. Пока я ехал на автобусе я думал, что же сказать ей, но абсолютно ничего не приходило в голову, как тогда у окна палаты.
Зайдя на кладбище и пройдя множество могил, я остановился у одной из них. Вот она небольшая могила, таких много на этом кладбище, но эта была особенна, потому что придя к ней я ощутил её присутствие, наверное так бывает. Я встал напротив неё и совершенно не знал что говорить. Поэтому говорил все подряд, что приходило в голову.
— Привет Соня, давно не виделись, хотя мы уже и не увидимся больше. Мне так жаль, что все так обернулось, я многого ещё не успел сказать тебе, как и ты мне. Знаешь, с тобой, я впервые почувствовал понятие любовь. Любовь к родственникам, учителю, наставнику, совсем не такая как к противоположному полу, что-то необычное ощущается в этом чувстве, тебя просто манит к любимому человеку, как меня манило к тебе. И я понял одну очень важную вещь, что лишь в искренней любви к человеку находишь настоящее счастье и я, как понимаю, ты тоже нашла в этом свое счастье. Так печально, что тебя не стало и вместе с тобой не стало и этого счастья между нами. Я буду помнить о тебе всегда, той, ради которой я жил. Покойся с миром, Соня.
Закончив речь, я положил рядом две розы и ту самую порванную фенечку.
— Пусть она будет напоминать обо мне, и что я буду приходить и навещать тебя.
Слезинка невольно скатилась по щеке. Постояв ещё немного над могилой, я пошёл оттуда. Меня сопроводил мощный поток ветра, который соврал шляпу с моей головы.
— Наверное, она спасибо говорит, за то что пришёл.
Возвращаясь с могилы Сони, я решил не ехать на автобусе, а пройтись пешком, хоть и было далеко и немного холодно. Никаких мыслей не приходило мне в голову. На улице был уже конец февраля. Идя по совершенно иному пути, я зашел в один из переулков, где у мусорных баков услышал скуление, которое явно просило о помощи. Подойдя к ней, я увидел небольшую коробку, укрытую какой-то тканью, а в ней маленького, беззащитного, замерзшего и, видимо, голодного щеночка. Мне стало его настолько жалко, что я взял коробку и как можно скорее понес домой. Уже дома, всё устроив для его проживания, я кормил щенка соской, которую еле нашел дома. Я невольно подумал, что это Соня, что как будто она переродилась в этого щенка и что вот я её вновь спасаю от неминуемой смерти. Я влюбился в этого щенка, в эту милоту и дал ему имя Соня…
