Прошёл почти год после удивительных событий. Много всего произошло не только с нами, но и в мире вообще. Весной началась эпидемия неизвестного ранее человечеству вируса, который передается воздушно-капельным путём и воспаляет лёгкие, что-то вроде вирусной пневмонии, вакцины пока нет. Каждый день количество заражённых увеличивалось, поэтому решался вопрос о карантине в нашей стране. Мы с Соней также переписывались, но редко, наверное потому, что рассказывать в письме о своей каждодневной рутине было неинтересно, поэтому в каждом нашем послании была какая-то интрига. Окончив школу и успешно сдав экзамены, я в середине июля поехал поступать в её город на психолога, о чем ей сообщил в одном из последних писем. В её городе ситуация была благоприятной, зараженных было мало, но я все равно немного опасался. Я с усилиями, но поступил и был этому рад, что мне теперь никуда не придется уезжать, но по родителям все равно уже скучал. Все что я хотел теперь, это только увидеть Соню.
Я уведомил ее в последнем послании, чтобы она приходила сегодня на крышу, как это было раньше. На дворе был конец июля, закат был позже по времени начала. Я поднялся вновь на крышу, немного раньше назначенного времени. Прошло только 11 месяцев, но я как будто бы испытывал жамевю. Даже было немного страшно высоты 17 этажа, но это прошло. Знакомый открывался вид на город, воспоминания проносились перед моими глазами и вот, я её совсем скоро увижу вновь. Я смотрел и любовался задумчиво красотой. Вдруг она пропала, кто-то подкрался и закрыл мне глаза ладонями. Я сразу узнал ее нежные руки, это была она. Я обернулся и не верил своим глазам, впервые за 11 месяцев она стоит передо мной, но несколько изменившись, у нее другая прическа и Соня стала еще красивее за время разлуки в силу возраста. Мы очень крепко и мило обнялись и стояли так довольно долго. Каждый из нас был рад этой встрече, мы разговаривали, перебивая друг друга, так уж сильно каждый хотел рассказать что-то интересное, произошедшее за это время. Мы даже почти не замечали заката, только болтали обо всем, что с нами произошло, хоть мы и писали друг другу об этом.
— Помнишь, я тебе писала, что мы попали в финал? Так вот, неделю назад мы выиграли и через месяц мы поедем уже на другой этап, но только не знаю как все с этим вирусом, но я очень рада.
— Здорово! Рад за тебя, что ты теперь занимаешься тем, чем тебе нравится и что ты добилась таких успехов. Я тоже поделюсь с тобой новостью, я поступил, хоть и еле-еле, но поступил и теперь останусь здесь и никуда не уеду, теперь мы будем постоянно проводить время вместе.
— Это так круто! Я так волновалась за тебя и очень рада, что у тебя все получилось. —
Так обо всем болтали, лишь под конец заката замолкли и насладились моментом полного исчезновения солнца.
Перед тем как разойтись, она мне сказала:
— Прости меня, пожалуйста, что не сказала раньше, я порвала случайно твою фенечку, зацепившись ею, мне так жаль, — сказав это она протянула ее мне, порванную в том месте, где нитки уже подгнивали, я помню это место, когда она была ещё на мне.
— Ничего страшного, по крайней мере, ты теперь радуешься жизни, а фенечка, не беспокойся о ней, она своё прожила, я тебе новую сплету, какую захочешь.
— Спасибо большое, я подумаю какую хочу.
Она согласилась, чтобы я ее проводил до дома. Мы шли по, уже знакомому нам, пути. А вот и её пятиэтажка, она ничем не изменилась за 11 месяцев и, думаю, не изменится и за 11 лет.
— Я так была рада этой встрече, — сказала она с восторгом.
— Да, я тоже. Теперь мы можем встречаться сколько захотим. Я думаю где-то, через дня 3 можно будет вновь встретиться, у меня просто еще дела будут.
Она кивнула головой, мы обнялись и разошлись, ожидая каждый встречи.
Но, совсем неожиданно, спустя пару дней объявили карантин в стране, на улицу выходить было теперь нельзя, а значит и нашим встречам приходит конец. Очень жаль, что я встретился с Соней только один раз после моего приезда. Я очень соскучился по ней за долгое время разлуки и хотел многое ещё узнать. И тогда мне пришла в голову одна мысль, и теперь нужно было как-то передать ей письмо с указанием, что делать, но начался карантин. На свой страх и риск, я пробежался бегом туда и обратно, так как её дом был недалеко. Послание оставил в почтовом ящике. Идея заключалась в том, чтобы пообщаться с ней ночью с помощью фонариков и азбуки Морзе, которую я оставил в письме.
Наконец наступила ночь. Я вышел на крышу дома и пытался глазами отыскать дом Сони. Найдя его, я дал сигнал фонарем. Но ответа пока не было. Немного подождав, мне пришел ответный сигнал. Я еле мог разглядеть в такой тьме силуэт Сони. Чтобы фонарик не перегорел от количества включений/выключений, мы скрывали ладонью свет, прислоняя ее к фонарику, тем самым имитируя включения/выключения. Мы продолжали тему того, что с нами произошло, но уже намного медленнее.
Этой ночью было прекрасно всё, кроме расстояния между нами.
— Слушай, а что для тебя красивее звездное небо или закат? — спросила она вдруг меня.
— Хм, я никогда не задумывался, потому что для меня оба явления красивы. Но, отвечая на твой вопрос могу сказать, что всё-таки это звездное небо. Что-то новое происходит каждую ночь, а в ней каждую минуту или даже секунду и так интересно за всем этим наблюдать. Но закаты я больше люблю, так как на них я с тобой вместе.
— Это так мило, я тоже больше люблю закаты, потому что там ты, мой любимый философ.
Прошло достаточно много времени, но поговорили мы мало, вследствие длительности передачи сигналов. Она сказала, что ей уже стало холодно и что она уходит, с обещанием завтра тут же встретиться.
Я попрощался с ней. Когда она ушла, я ещё остался наблюдать звезды. Сотни созвездий и тысячи звезд, которые их образуют, россыпью светили в небе. Я лежал и думал, быть может на каких-то из этих звезд, живые существа также смотрят на них и мечтают. Какие-то звезды слегка мигали, будто давая сигналы, но проверив их по азбуке, ничего не выходило. Не знаю, сколько я пролежал, но меня начало клонить в сон, поэтому я встал и пошёл обратно в квартиру.
Общаясь таким образом, мы выходили каждую ночь на крыши своих домов и разговаривали, благодаря азбуке Морзе. Но в одну из ночей, я совершенно не дождался ответа. И после этого, приходя каждую следующую ночь на крышу, ответа больше не последовало…
Я думал, что же произошло с Соней. Мысли были разные, от того, что у нее просто сломался фонарик или родители узнали о её походах на крышу, до того, что она заболела тем самым вирусом. Лишь потом, я узнал, что выпал самый худший вариант, в который я до конца не верил. Соня заболела этой заразой, о чем написала мне в письме, присланным мне несколько дней спустя после отсутствия ответа. Я был в недоумении и думал, где она подхватила этот вирус, когда на улице карантин. Все мысли теперь были о том, что будет с ней дальше.
Так и просидел я пару дней, ничего не соображая и очень волнуясь. Я не мог больше этого выносить, я хотел её увидеть. Ночью я сбежал из дома и, взяв велосипед, поехал к ней в больницу. У меня не было мысли о том, что я заражусь, что меня поймают, были мысли только о ней. По пути к больнице, я нарвался на наряд полиции и чуть было меня не поймали, еле ускользнул. Повезло, что у меня не было светоотражателей, только поэтому мне удалось скрыться. Приехав на место, я сначала изучил территорию, огражденную забором, но через который я мог бы вполне перелезть. Проехав круг, я нашел кусты, где и спрятал велосипед от возможной кражи и затем, чтобы, если придется убегать, то я мог бы вернуться всегда за велосипедом обратно. Я перелез через забор и думал, что делать дальше. Я очень хотел её увидеть, но совершенно не понимал, где она находится, знал только, что больные вирусом располагаются на первом этаже, вследствие того, чтобы не заразить случайно кого-нибудь при транспортировке на верхние этажи. Оставалось только понять, в какой она палате и какое это было окно. Было темно, лишь свет полной луны тускло освещал территорию. Я пытался разглядеть её сквозь тьму палат, и мне повезло, что она оказалась в первой палате. Она ещё не спала, читала при свете фонарика. Я узнал это лицо, оно было не таким, каким я его видел в последний раз, лицо было еле освещенное, но даже так можно было различить, что оно бледное и имело вид болезненный. Я постучался, она привстала с кровати и пыталась разглядеть меня, но поняв, что это я, рванулась ко мне, несмотря на слабые лёгкие. Мы разговаривали через слегка открытую небольшую форточку.
— Как твоё здоровье? — я еле выговаривал слова. Увидев её в таком виде и вообще увидев, я не знал что говорить. В моей голове были миллионы мыслей, что сказать, но, ни одну из них я не смог реализовать нормально и сказать ей.
— Пока, что плохо, но это пока. Думаю, что я смогу побороть болезнь. Я так рада, что ты приехал.
Через каждые несколько слов у неё случалась одышка, мне даже стало грустно от того, что я заставляю её мучиться.
— Я тоже очень соскучился по тебе, мне написали, что ты в больнице. Я так хотел тебя увидеть, что не выдержал и приехал сюда. Я очень хочу тебя обнять, но нас разделяет это окно.
Она покраснела, это было еле заметно на её бледном лице.
Неожиданно Соня прислонила свою ладонь к окну.
Я понял намёк, и прислонил свою ладонь к её. Я немного чувствовал тепло от её руки, но нас разделяло всего пара сантиметров окна. Я только думал о том, что я могу сделать, чтобы ей стало хоть чуть-чуть легче. Мне просто хотелось разбить это окно, обнять ее как в первую нашу встречу крепко-крепко и просто похитить ее отсюда. Она улыбнулась, смотря на наши руки, которые никак не соприкоснутся. Мы молчали, никто не знал, что сказать в такую минуту.
— Все будет хорошо, не волнуйся. Я смогу побороть эту…
— Кто здесь?! — грубо спросил неожиданно мужской басистый голос.
Это был охранник, когда он посветил на моё место, меня там уже не было.
Едва услышав голос, я побежал прочь от окна и только поэтому, мне удалось избежать возможной погони.
Но те слова, которые она говорила и дающие мне надежду, были последними, которые я слышал от неё. Несколько дней спустя мне пришла весточка от её мамы, о том, что Соня находится в реанимации, в состоянии тяжелом, и как она говорила, мучительном, и что завтра на закате у больницы ей сделают эвтаназию.
Прочитав это, я был в растерянности, я не мог поверить в то, что завтра её больше не станет.
