Созвездие жизни Глава десятая. «Предзнаменование единого пути»

Ранним утром Фридмунд неожиданно проснулся от того, что с спросонок ему показалось, будто бы кто-то потрепал его по плечу. Сонный и недовольный травник слегка вздрогнул и неспешно встал с места, жмурясь от лучей солнца, просачивающихся через дыру на крыше. Он оглянулся по сторонам, но не заметил внутри Оддманда, который куда-то испарился. Торговец потянулся, и в этот момент его внимание привлекли, лежавшие возле его соломенной подстилки вороньи перья, словно опавшие листья на опушке. Фридмунд хотел поднять одно перо, но оно тут же рассыпалось в его руках. Недоуменно посмотрев на чёрный прах, развеявшийся безжизненным пеплом, человек решил выйти наружу. На пороге разрушенного дома сидел навн, неторопливо натачивая лезвие меча.

— Уже проснулся? — поинтересовался торговец, щурясь от солнца, — Оддманд, у меня вопрос, — товарищ посмотрел на него, но промолчал, и Фридмунд продолжил, — из-за чего в руках может раствориться перо? Рассыпаться, как вчера то чудище… — Он неловко почесал затылок.

— Значит птица магическая, — кратко ответил навн, смотря на человека, — а что-то случилось?

— Да так… — протянул Фридмунд, уходя обратно в дом. Через дыру в крыше солнцео светило часть разрушенной комнаты, и тут же, при ярком свете он заметил на полу какую-то блестящую безделушку. Молодой человек приблизился и, наклонившись, заметил золотой камень. По началу он впал в ступор, но все же поднял с пола украшение. Рассмотрев его с разных сторон, Фридмунд определённо понял одно: это его кольцо, которое когда-то он вручил своей старой знакомой. Так в задумчивости он простоял до того момента, пока внутрь хижины не прошёл Оддманд.

— Чего ты там рассматриваешь? — поинтересовался тот, подходя ближе. Травник на мгновение запаниковал, неуклюже и испуганно роняя кольцо на пол.

«А если бы он его не увидел? То Марианна бы не дождалась его…» — Именно такая мысль промелькнула в голове Фридмунда.

— Оддманд! — возмутился было парень, вновь наклоняясь в поисках украшения, — Оддманд… — вдруг повторил торговец, поднимая взор на навна, — помнишь что нам говорила колдунья? — попутчик пожал плечами, ожидая продолжения, — «Дорога ведущая удалит тебя от ответов, но жизни сопротивляться нельзя, коль так происходит, так и должно быть. Неверный поступок окажется главным ответом на твои вопросы.»

— Ты к чему? — Оддманд вопросительно вскинул бровь и хмыкнул.

— Нам бы.. — Фридмунд неловко замялся, — мне… В Саард надо… — навн от удивления скрестил руки на груди, — тут послание пришло.

— От кого?

— От… Принцессы Саарда…

— Что? — возмутился Оддманд, смотря на человека, — что ты хочешь этим сказать?

После этих слов, глубоко вздохнув, Фридмунд не торопливо и сосредоточенно начал свой рассказ о том, как он встретился с Марианной, и что означало возвращение его кольца. Время от времени он драматично размахивал руками и вздыхал, стараясь как можно убедительнее поведать свою историю.

— Фридмунд, ты — властелин кольца, — неожиданно съязвил Оддманд, — и ты предлагаешь мне пойти с тобой? — человек закивал, на что навн отрицательно покачал головой.

— Что?! — вдруг произнёс травник, вскинув руками, — ты шутишь?!

— У меня другой путь, другая цель. Мы с тобой изначально сошлись на том, что идём в Еикулавинт, понимаешь? У меня другая задача. Я столько лет воевал против Саарда, пожертвовал собой ради собственного королевства, а сейчас должен спасать Принцессу Марианну? Ты с дерева упал?

— Разве мы с тобой не…

— Нет, — отрезал Оддманд, — мы — попутчики, — на лице Фридмунда тот час же появилась обида. Он захлопал ресницами, пытаясь понять, что это ему не послышалось. Молодой человек хмыкнул и протяжно вздохнул, — я не буду за тобой бегать в поисках принцессы, чей род обрёк нас на страдания. Её отец развязал эту глупую войну и погубил в ней тысячи невинных жизней и молодых солдат. Из-за него погибли мои товарищи и близкий мне человек, — навн резко замолчал.

— Я понимаю, Оддманд.. Но…

— Ты не понимаешь. Ты не хоронил своих друзей. Ты не скитался ночами в холодные луны. Ты не убивал своими руками невинных. На твоих руках не умирала твоя… Дорогой твоему сердцу человек. Ты не понимаешь, — между ними повисла напряжённая тишина. Травник пребывал в растерянности , он не понимал что ему чувствовать, как реагировать на эти слова, ведь Оддманд говорил о своей личной, выстраданной правде. Фридмунд и в самом деле не знал крови и жестокости войны, но звездой чувствовал , что Марианна не такая. Она сама хочет спасти мир от напасти своего отца. Её боль — другая, но она целительна для остальных.

— Эта война погубила мою милую сестру, я могу понять хоть каплю твоей боли. Но Анна не такая! Она наоборот хочет закончить это, хочет видеть улыбки людей и слышать их смех.

— Я не верю, — резко отрезал Оддманд, — моя дорога ведёт к вратам Чуждых земель, — на этих словах навн строго посмотрел на Фридмунда, который опешил от сказанного. Молодой человек напряжённо шмыгнул носом. В душе что-то вспыхнуло, ему действительно стало больно. Спустя столько дней дороги он услышал то, чего явно не хотел слышать. Фридмунд уже считал Оддманда своим другом, но он для него, как оказалось, был просто попутчиком и временной обузой… Травник молча забрал с сена свой плащ и накинул наплечную сумку, и пошёл к выходу.

— Удачи в дороге, — не оборачиваясь, произнёс он напоследок, выходя из обветшалого домика. Из-за чего не заметил, как выронил почти засушенный венок, который когда-то подарила ему Глифора. После произошедшего в деревушке Риндавида, навн вернул его на свое место, вновь прицепив к сумке торговца.

Оддманд остался один посреди разрухи, пустота вокруг него стала казалась невыносимо огромной. Он чувствовал, как собственные мысли накрывают его. Вероятно, он перегнул палку, но что-то невидимое удерживало его от того, чтобы отправиться за Фридмундом. Может быть, то, что навн сказал ему, было ложью — о том, что Фридмунд ему вовсе не друг. Как он мог так легко отмахнуться от тех искренних забот и волнений, которые наполняли его без сомнения светлую душу? Оддманд был готов встать на защиту этого человека, был готов пожертвовать собой, хотя тот и не просил. Травник не нуждался в полной защите, но навн, спустя столько лун, был вновь готов кого-то защищать.

Фридмунд стал для него чем-то большим, чем просто очередной болтливый попутчик; он олицетворял надежду, свет в этом мрачном мире военных лун. Сколь бы далеко он ни убегал от своих чувств, они преследовали его, как тень, от которой невозможно скрыться. Но правда заключалась в том, что их пути расходились — не пересекаясь на этом звёздном небосводе. И хотя Оддманд чувствовал, что связь между ними крепка, он понимал, что выбирать ему предстоит лишь между тем, что нужно сделать, и тем, что подсказывает сердце.

Фридмунд остановился посреди бескрайнего поля, где тревожный ветер разносил мрачные предзнаменования. Он не смел обернуться, ведь в глубине души отлично знал: никто не последует за ним, как бы он ни надеялся. Ком в горле стал невыносимым, ресницы намокли. Впервые в жизни он чувствовал себя так опустошено, словно весь мир выдернули у него из-под ног. Тот, кого он уже осмелился назвать другом, оказался лишь мимолётным эпизодом в его жизни. Его детская наивность рухнула, как хрупкая стеклянная ваза, разбивающаяся о жестокий пол суровой реальности.

Фридмунд стиснул губы, его внутренние переживания превратились в бурю, которую он отчаянно пытался укротить внутри себя. Как он мог предположить, что близкий товарищ, которому он доверял, способен произнести такие слова? Он ощущал это как предательство, которое ледяной стрелой пронзало сердце, оставляя за собой только пустоту и безмолвные крики невыносимой боли.

— Ну и пусть идёт в свой Еикулавинт, я один могу справит… Справиться, — всхлипнул юноша, с силой вцепившись в лямки своей сумки. Протяжно выдохнув, Фридмунд пошёл дальше.

С того дня их пути разделились. Но не разорвалось созвездие, а пророчество не кануло в лету…