За дубовым околоком посадки кончились и началось поле из травы, конец которого реял на горизонте в виде столба одинокой яблони.

Небосвод резко окрасился в салатовый оттенок, будто бы море и небо сменили друг друга. Это Хеома подошла своим краешком к Игнису. Подобные отблески были привычным делом.

У Лирии по коже прошлись мурашки: такие поля ей никогда не нравились. Повсюду одна высокая трава! Массивные и однотонные. Было в этом что-то гнетущее. Девушка могла слышать птичью трель, но не видела птиц. Она могла слышать отголоски моря, но всё было скрыто травой! Хуже всего, что чем ближе они приближались к яблони, тем сильнее пекло солнце.

Велларийцы плохо переносили жару.

— Куда мы идём? — наконец спросил Себастьян.

— Подальше отсюда, — посмотрел Миллард на столп дыма, поднимающийся в небеса со стороны Краснополья.

Аристократка подметила:

— Хочу сказать, что…

— Не надо, — перебил её землянин. — Ты и без того сказала достаточно.

Девушка уже принялась придумывать как можно более едкий ответ, когда услышала лошадиное ржание. С поля отсюда открывался унылый вид на деревню. Полдень полз медленно, уныло, как улитка. И также уныло по тракту вдали прогалопировала пегая кобыла, унося старого барда в неизвестность.

«Значит никто не умер», — тихо вздохнула Лирия. Её учитель-крестьянин был прав: сила в руках велларийки может всегда обернуться на инструмент бессмысленного чрезмерного насилия.