3

     — А сейчас выступит группа Параллели! — объявил ведущий. Кирилл постарался затеряться в толпе, чтобы никто из одноклассников его не заметил. А вообще захотелось раствориться, исчезнуть из этого по истине гадкого мирка, которым управляют людские страсти и пороки.
     На сцене появился Эл, Микс и барабанщик, который был из другой школы. Толпа девочек-фанаток завизжала. Эл сделал властный знак молчать и воцарилась тишина. Высокомерно обведя присутствующих взглядом, Эл взял микрофон.
     — Сейчас вы услышите нашу новую вещь, которая, думаю, зацепит большинство из присутствующих.
     Микс начал гитарную партию.
     Кирилл смотрел на человека, так глубоко ненавидевшего и унижавшего его. На это красивое холодной красотой лицо, надменное и царственное. Ему казалось, что глаза Эла искали кого-то в толпе. Бегали, блуждали, пока, наконец, не достигли своей цели. Взгляд Эла остановился на нем. Что это были за глаза! Холодный, презрительный, испепеляющий взгляд…
     — Убить всех ублюдков, мешающих нам жить! — орал Эл, не сводя глаз с Кирилла.
     — Что это за фразы! — шепнул директор классной руководительнице. — Чтобы их на следующем концерте не было…
     — Убить всех педерастов…
     Директор покраснел и отошел в сторону, т.к. на концерте присутствовали представители других школ.
     — Убить всех педерастов! — снова выкрикнул Эл в микрофон и запустил пивной бутылкой, попав Кириллу по голове. Бутылка разбилась вдребезги. Все стали переговариваться. Неслыханно, чтобы творили такое на глазах у директора!
     Кирилл убежал. Бутылка не разбила ему голову, но терпеть такое больше не было силы!
    Кирилл забежал в туалет с твердым намерением: — Повешусь! — решил он, доставая отцовский ремень. «Этот ремень, причинивший мне столько боли, положит ей край!»
Кирилл привязал ремень к крюку, вбитому в стену и начал мастерить петлю. Еще раз он обвел взглядом обшарпанные стены: — Совсем не жалко расставаться с этим грязным миром, я в нем лишний! — с этими словами он надел петлю на голову.
     — Не надо! — остановил его резкий крик сзади. Ради интереса, Кирилл повернул шею, находившуюся в петле, и увидел Эла. Его глаза испуганно бегали.
     — Слезь, сейчас же, иначе больно ударю!
     Кирилл улыбнулся с грустной иронией:
     — Мне будет уже все равно. Мертвецы не чувствуют боли! — с этими словами он попытался скинуть из-под ног скамеечку, но был подхвачен крепкими руками Эла и вынут из петли.
     Эл дал ему болючую пощечину сильной рукой. Кирилл схватился за раскрасневшуюся щеку, которую обожгло, словно огнем.
     — К чему? Вы же все хотите избавиться от проклятого гея… Избавитесь… Не здесь, так дома… Я это сделаю…
     Тут же Кирилл получил удар по другой щеке, которая была еще более болючей, чем первая. Глаза Эла горели яростью и негодованием.
     — А знаешь, за что я ненавижу геев? — в припадке бешенства проговорил Эл. — За то, что я сам гей! — он испугался внезапно сорвавшейся с языка фразы и стал озабоченно оглядываться по сторонам, дабы убедиться, что его никто не слышит. Кирилл непонимающе уставился на него, думая — шутка это или что-то другое.
     — Что уставился?! Да, я гей!
     — А… Диана? — заикаясь переспросил Кирилл, держась за стену и чувствуя, что земля уходит из-под ног.
     — Я не сплю с ней, — снизив тон, ответил Эл. — Никто и предположить не может, что кумир всех девчонок школы — гей! И никто об этом не узнает, иначе мне конец. То, что ты расскажешь, я не боюсь, тебе все равно никто не поверит.
     — А чего ж тогда…
     — Чего тебя так ненавижу? — глаза Эла метнулись в сторону. — Да я влюблен в тебя с девятого класса! Чего греха таить…
     Кирилл расхохотался нервным смехом:
     — Прикол?
     Эл тут же больно схватил его за руку и глянул так, что Кирилл тут же прекратил смеяться. В его взгляде была какая-то бешеная дьявольская страсть. Кирилл испугался. Эл прижал его к стене и прошептал на ухо:
     — Если б я сразу знал, что ты гей, не мучился бы три года и все было бы по-другому…
     — Что за нелепые шутки?
     — Я каждую ночь мечтал о тебе, кусая губы до крови, — продолжал Эл, игнорируя его замечание.
     — Пусти, мне больно! — взмолился Кирилл.
     — Больно? — злорадно усмехнулся Эл. — Пусть тебе будет больно, как мне все эти три года, когда я с ума сходил по твоей белой, как у трупа, коже, и по твоей чахоточной худобе! Да что в тебе такого! — звериное дыхание Эла было совсем рядом. И вот, губы Кирилла, будто бы крапивой, обжег дерзкий, грубый поцелуй. Если бы Эл так крепко не прижал его к стене, Кирилл непременно рухнул бы на пол.
     — Нас увидят, — пролепетал он.
     — Увидят? Хорошо! — Эл открыл кабинку туалета и втолкнул туда Кирилла, входя следом и закрывая за собой дверь. И это было вовремя, потому что вскоре послышались пьяные голоса.
     — А круто Эл сегодня отмочил на сцене?
     — Да его из школы за такие штучки исключат!
Его ? Не-а… Он в того, щуплого, бутылкой попал. Говорят, что он пидар.
Пидар? Ха-ха-ха… Дай поссать!
     Вскоре двое удалились и голоса смолкли.
     — Мрази, — сплюнул Эл в сторону, когда все затихло. — Я так давно хочу тебя, что возьму прямо здесь, не отходя от кассы, — он обжигал шею Кирилла страстными поцелуями.
     — Нет, не нужно, пожалуйста, — жалобно попросил Кирилл, пятясь в сторону. Эл поднял на него глаза, в которых блеснули злобные огоньки: — Как?! Нет?!! Ты же тоже петух! Не притворяйся!
     — Я не люблю тебя, — тихо проговорил Кирилл, смущаясь и опустив глаза. — Не хочу.
К горлу Эла подступило бешенство. Он толкнул Кирилла так, что тот чуть не вылетел вместе с дверью, но снова послышались голоса.
     — Гляди, Паха, ремень на крючке висит, вешаться что ли кто собрался?
     — Ха-ха-ха! Сними, хороший ремень, в хозяйстве пригодится.
     Эл про себя материл нарушивших покой. Когда они удалились, он схватил Кирилла за плечи и сжал до боли:
     — Я б мог тебя взять здесь и сейчас, и ты бы, дохлятина, ничего бы мне не сделал, но нет… Сам ко мне придешь… Приползешь… Иначе я тебя сгною! Умолять меня будешь…
     — Нет, — тихо прговорил Кирилл.
     Эл так злобно усмехнулся, что Кириллу стало страшно. Он нагло полез ему под рубашку и дерзкие руки Эла грубо ласкали его исхудавшее тело.
     «Как, этот злобный, невежественный человек, может обладать такой страстью и любить кого-либо?» — бегло подумал Кирилл, подумав заодно, как ему избавиться от этого человека.      Мысли прервал болючий укус за шею. Кирилл простонал.
     — Да что ты из себя корчишь? — вышел из себя Эл. — Да тут смотреть не на что — кожа да кости!
     — Вот и оставь меня в покое, — спокойно проговорил Кирилл, чем окончательно вывел Эла из себя. Эл занес над ним свой тяжелый кулак. Но открытый взгляд Кирилла из-под длинных пушистых ресниц на мгновение обезоружил Эла и он, опустив кулак, в нахлынувшем порыве нежности, прижался своим пылающим лицом к его щеке. Но гнев взял свое. Время пряника прошло и настало время кнута.
     Со злобной ненавистью Эл вышвырнул «друга» из кабинки и тот больно ударился об стену.
     — Еще приползешь, — прошипел он, как змея. — Отказывать мне, авторитету школы!
Котенок, вот ты где! А мы тебя уже везде обыскались, — послышался голос Дианы. — Что-то случилось?