Серные тучи затягивают, покрасневшее от жара, небо. Тюль, прожженный местами каплями кислотного дождя, попавшими через открытое окно, развивался на ветру вздутыми парусами.
Мозолистые пальцы потирают лоб с двух сторон, мигрень преследует Владыку Адских чертог последние триста с чем-то лет. После трехсот первого года он перестал считать.
– Тяжело, – пальцы третьей руки выстукивают по столу замысловатую мелодию, – тяжело, – повторяет в сотый раз за день, пока четвертая рука подписывает очередную бумажку. – В отставку, – какая-то бумажка, с очередным спамом, летит в кошку-огонёк с тремя глазами, она гоняет бумажный комок, пока тот не рассыпается пеплом по ковру, – на пенсию, – не глядя ставит очередную подпись. – Все заебало… – Владыка снова мучениски вздыхает.
«Кого на трон?» – раздается по кабинету. «Да-да, кого на трон? Кого на трон?» Тени забегали, меняя свои причудливые формы. «Сплетен! Больше сплетен!»
Владыка открывает глаза, рассматривая портрет дочери.
– Да заткнитесь, – рычит на мелкую бесятинку, разгоняя их по темным углам. Они обиженно попискивают, но вскоре затихают, – Не ваше, блядское, дело.
Взгляд снова падает на портрет. Его дочь тут совсем маленькая, ниже его колена. Улыбается своими пираньями зубами и светит красными глазками. Крошечка-хаврошечка.
Сейчас, эта пепельноволосая фурия кошмарит ад, похлеще Владыки во времена своей молодости. О, Небесный Владыка, предки всех демонов Сатана и Люцифер, за какие заслуги ему достался этот неуправляемый кусок говн… то есть, за какие заслуги ему досталась такая хорошая дочь? Почему не сын?
«Баба у руля, как обезьяна с гранатой,» – припоминает он человеческое выражение, расхаживая по своему кабинету. «Она тут все похерит к чертовой матери.»
Кислотный дождь потихонечку разъедает подоконник, сыто шипя, приходятся закрыть окно.
– Замуж её! – восклицает Владыка, издавая победный клич. Но потом устало и раздосадовано потирает лицо. – Да кто ее такую вытерпеть?
На ум приходит лишь главный советник. Здоровый демонюга со знатными рогами, мозгами не обделен – столько битв, для объединения ада, выиграли благодаря его стратегиям. Разве что человеческих мальчиков трахать предпочитает, ну так это не беда, главное, что мужик, и в родстве с Владыкой будет. То что нужно.
– Я не пойду замуж! – кричит демоница.
От ее голоса замок немного потряхивает, но Владыка чертог знает, еще один такой крик, и со стен посыпаться песок.
– Это не предложение, – дьявол потирает глаза, – пойдешь, причем через неделю. Устроим пышное пиршество, что весь мир дрожать будет.
– На кой черт тебе сдалась эта свадьба? – она ударяет кулаком по книжному шкафу, и пару книжонок падает на пол. – Я, по твоему, не справлюсь? Я, по твоему, буду плохой правительницей?
Владыка потирает лоб, голова снова разболелась. Нрав его дочери, такой бурный, горячий, вспыльчивый, её красные, в любое время года, глаза кричат: “Беги, оно тебя сожрет!” Горючая смесь из внешности матери, с не менее огненным характером, и отцовского нрава, сделали из Ребекки ночной кошмар Ада.
Мало того, вместо нормальных украшений – драгоценных камней, черепов или костей, какого-нибудь дракона, она носит свечу. Горящую свечу. А когда гнев демонессы застилает разум, она поджигает свои волосы и крушит все вокруг. Волосы, когда догорают, ложатся на её плечи пепельными разводами.
Владыка поднимает на нее изнуренный взгляд:
– Вот именно, “правительницей”, не “правителем”, понимаешь?
Дьяволица застывает, пара прядей падает на лицо, она сдувает их, но они снова лезут в глаза:
– Так, в этом все дело? – она рукой убирает мешающие волосы. – В том, что я девушка, серьезно? Да уберитесь вы! – снова волосы лезут.
– Ребекка, – начал было Владыка, но его перебивает звон стекла. Осколки летят вниз, к земле, надеясь зацепить кого-нибудь острыми концами.
Его дочь выбила окно. Очередное окно на этой неделе. Зубы скрипят друг об друга, снова тратится на эти сраные окна.
– Ты еще пожалеешь об этих словах! – кричит она, выпрыгивая наружу, расправляет крылья и скрывается в красноте адского неба.
– Ты не сможешь прятаться от меня вечно, Ребекка! – от его рыка земля в Чертогах тряслась. – Слышишь? Ты все равно выйдешь замуж!
Владыка устало плюхается в кресло. Бумаги со стола разнесло ветром. Чертовы бумаги. Чертова бюрократия.
Земля содрогается от грозных девичьих шагов.
– Государственный муж! Государственный муж! Объелся государственных груш, – демонесса обиженно топает, размахивая руками. – Да никому нахуй твой мужик не сдался! – она поворачивается в сторону, где за долгими километрами, стоит замок отца. – Я не пойду замуж! Ты – сын шлюхи! И бабка твоя была шлюхой! И пес еб её мать!
Она перебирает отцовскую родословную, совершенно не задумываясь, что является ее частью. Приписывает предкам парочку грехов, проклинает их, а после надрывно кричит в пустоту поля, топая ногами.
– Нахуй иди, понял!? – демонесса шумно дышит, вся раскраснелась, рассматривает трещины на земле от своих шагов. – Нахуй тебя, и твое мнение, – она открывает портал в верхний мир.
Черная гладь, с редкими изумрудными переливами, разрезает воздух, втягивая мелкий мусор. Красные волосы Ребекки поддаются ветру, тянутся в портал.
Верхний мир, мир людской, за ним всегда приятно наблюдать. Люди живут мало, их цивилизации развивается быстро – не так давно тонула Атлантида, но вот, уже есть ядерное оружие, еретиков больше не сжигают, да и в богов не верят. За ними не уследишь.
Крылья раскрываются сами по себе. Холодный воздух обволакивает, приятно остужает кожу.
Огни верхнего мира слепят даже с высоты птичьего полета. Они завораживают, смотришь на эти разные огоньки, а грудь сдавливает, сделать вдох почти невозможно, челюсть слегка приоткрывается. Единственное что ты хочешь — это смотреть, смотреть и еще раз смотреть.
Ребекка приземляется на крышу высокого здания, ветер играет с её волосами, то путает их, то расчесывает.
Она набирает воздух в легкие и кричит что есть мочи. Ветер поднимается, подбадриваемый её голосом, врезается в здания, расшатывает рекламные щиты и баннеры.
Демонесса аккуратно приземляется на улице среди толпы людей. Осматривается, раскидывая руки в стороны, сбивая шапки. Люди её не видят, и она снова, набирает воздух в легкие, кричит, призывая ветер. Крик переходит в дикий хохот, ветер уносит головные уборы, вырывает раскрытые зонты.
Демоница нашептывает, искушает людей, проходящих мимо. Больше душ, больше грехов, больше грязи.
Кровь бурлит в сосудах, гудит в ушах, спину и грудь обжигает её приливом. Лицо раскраснелось, хочется сорвать с себя одежду, выкинуть эти ненужные тряпки и отдаться ветру. Почувствовать, как его холодные порывы обволакивают, утягивают ввысь. Ветер дает ту свободу, которой ни у кого никогда не было и не будет.
Она прыгает среди людей, рассматривает горящие неоном вывески. Крики уличных торгашей приманивают зевак к лавкам с едой и всякими безделушками.
Демонесса рассекает воздух мощными крыльями, пролетая мимо проводов, рекламных вывесок и крыш высоких зданий. Она замечает кучку суккубов, спорящих о чем-то своем. Они машут руками в разные стороны, их лица искажены эмоциями, и двое даже начинают толкаться, отстаивая свою позицию, пока, видимо самый старший, не раздает им подзатыльники.
Ребекка подставляет лицо ночному ветру, наслаждается его ласковыми прикосновениями. Как, совершенно неожиданно для себя, понимает, что уже долгое время разглядывает что-то сияющие вдалеке.
О-о-о, сокровища. Она всегда была падкая на блестяшки. Дурашка.
Сияние очаровывает, манит. И оно становится все ближе и ближе, все ярче и ярче. И вот, сияние уже имеет человеческие очертания и крылья. Большие ангельские крылья.
«Божественный свет» — тихо слетает с её губ. Не многие ангелы сохраняют его, как выходят в верхний мир. Демоны тоже были ангелами, и лишенные своего света, всегда будут к нему стремиться. Даже если они этого не признают.
Блестяшка, смотрит на человеческий мир неотрывно, будто боится упустить самую маленькую деталь. Рядом крутится еще один ангел. Совершенно блеклый и тусклый на его фоне, он рассказывает про этот мир, его правила и обитателей.
«Я выйду замуж только за того, кто будет сиять ярче чем он,» — демонесса мягко опускается на крышу, поднося прядь волос к огню свечи.
Сила, высвобожденная огнем, проникает в каждую щель здания, в каждую клеточку, в каждый атом. Она подкашивает ноги ангелов, стоящих неподалеку.
Демонесса вдыхает полной грудью, зачесывая горящие волосы голыми руками. Её глаза горят алым пуще обычного. Она медленно ступает по бетону, грациознее дикой кошки.
– Господи милостивый! — отмирает тусклый. Он срывается, загораживая Блестяшку собой. – Мика, возвращайся, сейчас же, – тусклый открывает портал.
Блестяшка замер в нерешительности, он то дергается к порталу, но взгляд возвращается к демонице, и он снова застывает на месте.
– Эспер, – тихо шепчет он, – она такая красивая, – слегка дергает за рукав другого ангела. – Давай заберем?
Эспер появился на небесах и, как все молодые ангелы, ничего не знал о людском мире. Знал лишь Отца своего и свое предназначение – защищать человеческие души от дьявольского искушения. Его никогда не интересовало ничего более этой задачи. Он был порядочен, как все ангелы, чистил свои крылья, возносил хвалу Господу Богу и почитал старших.
А когда его сотый подопечный человек представился, ему разрешили взять отпуск и ненадолго оставить титул ангела-хранителя. Но ему не посчастливилось стать нянькой для Мики, младшего брата главного серафима в Небесном Совете.
В раннем детстве, если этот период можно так называть, Мика был слишком флегматичным для ангела. Его не интересовали ни свое предназначение, как ангела, ни людские души, ни природа человеческого мира, даже история. Он любил лишь смотреть на плывущие облака. Только на облака.
Мика рисовал облака везде, где только мог, молился, чтобы завтра снова были облака, и он мог за ними наблюдать.
Даже когда они спускались к людям, Мика смотрел лишь на облака, как они цепляют небоскребы, или как с них капает дождь, периодически отвлекаясь на очищение людских душ от бесовского воздействия и на яркие огни городов.
И сейчас, когда их за шкирку закинули прямиком в Адские Чертоги, Эспер никак не мог понять, почему Мика смотрит на эту демоницу, с горящими волосами, как на личное божество.
Горячий воздух ада обжигает кожу, легкие, на перья оседает пыль, и они теряют свою белоснежность. Небо красное от жара, облака черные, ничего красивого тут нет. Но Мика смотрит слишком завороженно. Он вообще весь слишком не ангельский.
Они приземляются у какого-то домика. Демонесса вышибает дверь, не удосужившись постучать.
– Раум! – гаркает она, аж стекла в окнах зазвенели. – Выходи, мелкий ублюдок! – ангелы жмурятся на грубые слова. – У Её Высочества есть для тебя задание. Политической важности.
Демонесса заталкивает пернатых в дом, один спотыкается о порог, но ей нет до этого дела. Она сажает их за стол, связывая демоническими путами.
На втором этаже слышится шорох, а после тяжелые шаги. Губы Ребекки растягиваются в хищной усмешке. И когда тусклый пытается встать, она дергает его за плечо, усаживая обратно на стул. Мика же рассматривает интерьер.
– Какого Дьявола, ты здесь шумишь?
Обладатель хриплого, заспанного голоса появляется на лестнице. “Если “мелкие ублюдки” выглядят так, как тогда выглядят обычные?” – думает Эспер, во все глаза рассматривая двухметрового демона. Руки начинают трястись. Он не хочет здесь находится, он хочет обратно на Небеса. Эти демоны задумали что-то нехорошее. Они хотят их съесть или чего хуже продать в рабство.
– Где ты спиздила этих детей, Ребекка? – ангелы опять кривятся, но Мика продолжает рассматривать стены в доме. Его вообще не волнует что с ним происходит, смена обстановки ворует все его внимание. – Верни их Отцу Небесному! – демон видимо просыпается и начинает осмысливать происходящее.
Чтобы не задумала эта мелкая, кончится это плохо.
Пишу так, как пишется и хорошо все складывается.
