–Там покой, – увещевала я в очередной раз, зная, что он не услышит меня.

            Царь уже не боится моих появлений. Я появлялась на пиру, в прогулке по парку, в ночной прохладе – он ощущал моё присутствие ещё до моего настоящего появления,  и мой образ не отпускал его существо.

            Царь упрямо шёл вперёд, желая оторвать себе всю славу мира, пока я не заявилась и не объявила ему, что всякий торг с ним кончен, и жизнь его окончательно проиграна, и не купить отсрочки уже ни за какую близкую душу.

            Он пытался меня обмануть, но впав в горячку, понял масштаб своих действий и тотчас отдал мне своего единственного друга. А после пожаловался:

–Это было жестоко. Цари не могут никому доверять. Теперь я совсем один.

–Значит, в следующий раз я заберу тебя, – пообещала я.

            Он отмахнулся. Наверное, так отмахиваться могут только великие люди, у которых все мысли далеко за пределами хлеба насущного: они где-то там, где строятся корабли и города, где идут караваны с шелками, где народы складывают оружие, принимая вечный мир, и где настигает бессмертие.

            Но я не великая. И мои мысли здесь. И дела тоже. А это значит, что я буду делать то, что я должна, и нет для меня великих планов и идей. И уж тем более Царей. Я пожираю сталь и камень. Я умерщвляю плоть. Я обращаю в пепел имена и даже империи.

            но делаю так не по своей воле. Меня такой создали. А его, этого смертного,  что его ведёт?! Страх передо мной? перед вечностью? Амбиции? Пожалуй, всё вместе. Но всё конечно.