Я вижу в нём гнев и досаду. Это мне не нравится, поэтому молчу.
–Неужели, во имя всего милосердия, ничего нельзя сделать? – восклицает юноша в отчаянии, и я сдаюсь, как подобает нашему закону:
–Можно получить отсрочку. Но всё имеет цену.
Юноша смотрит мне в лицо уже без страха. Торг его устраивает. Дух воспаряет в нём надеждой, но я не спешу отвечать – цена ужасна. Одни, услышав её, приходят в ужас, и следуют за мною, уже не торгуясь; иные же принимают её легко и даже радуются…
И я не хочу видеть выбора этого юноши, потому что знаю его заранее – читаю в гневе и в досаде, в честолюбии, в пылающих амбициях, что разворачивают змеиные кольца в его душе уже давно.
–Жертва близким. Тот, кто близок тебе больше всех…только тот своей смертью может дать тебе жизнь.
Юноша вздрагивает. Но быстро берёт себя в руки, спрашивает:
–Сколько жизни стоит такая жертва?
–По-разному, – я не могу не отвечать ему. И кому-либо вообще. Таков закон. Смертные имеют право на знание. – Иногда десятки лет, иногда лишь день.
Я намеренно называю в первую очередь большее значение. Так устроен человек: услышав о лучшем варианте из нескольких, он непременно решает, что лучший вариант дарован именно ему. Я знаю это. Я вижу, как загораются глаза юноши ещё до того, как это происходит на самом деле. Просто мне хочется, чтобы он пожил ещё. Каприз – свойственный людям. Но я много общаюсь с людьми, и подхватила этот недуг.
Красиво!
Идея близка мне самому — сколькими можно пожертвовать ради спасения большинства.
Концовка хитра и сказочна 🙂 Но тоже имеет право быть. kysersoze
Большое спасибо! anna-bogodukhova