Не успели начаться летние каникулы, как уже июль взметнулся ввысь сочными стрелами лесных трав и понёсся тёплым ливнем по выцветшему шиферу старенькой веранды. Я гостил у деда и бабушки в деревне, испытывая подростковый восторг от абсолютной свободы, которой так не хватало в городе.
По утрам, когда легко дышалось мокрой травой, а в низинах невесомый туман ловко скрывал ночную прохладу, я прыгал в седло мотоцикла «Минск» и, поднимая клубы пыли, по просёлочной дороге мчал к озеру, чтобы в тишине белых берёз покидать удочку и насладиться первозданной прелестью летней уральской природы.
К моему возвращению дед сидел на небольшой скамейке и уверенно отстукивал молотком. Перед ним стоял огромный пень, на котором он отбивал очередную «литовку». Это – сенокос, по-дедовски – покос. Я работал, потел, пыхтел и терпел, но мысленно находился на другой стороне деревни. Мне виделось, как во второй половине дня, когда буду предоставлен самому себе, то обязательно прокачусь на мотоцикле по нижней улице мимо небольшого дома. Там, в палисаднике, ухаживала за цветами девочка в жёлтом летнем платье. Она приезжала из другого города, и была прекрасна. Это отмечали все мальчишки, а когда она стала старше, то взрослые цокали языком и многозначительно покачивали головой, увидев её. Длинные волосы, правильные черты лица, узкие кисти рук, бездонные карие глаза и неповторимая улыбка. И хотя, внешнюю красоту улыбка не определяет, – она утверждает её окончательно. Размахивая деревянными граблями, и собирая сено, я вспоминал её образ и ощущал, как маленькие гномики на мотороллерах начинали задорно гонять в моих венах, словно в замкнутых горках аквапарка. Озорные создания голосили, улюлюкали, гикали, обгоняли друг друга, закладывая крутые виражи; их яркие костюмы и ревущие моторы создавали атмосферу беззаботного карнавала, скорости и безрассудства. Кровь бурлила, я понимал, что глупею, но вернуть себя обратно в реальность не было никаких сил. И желания.
