Комолово. Рассказы. Дом литераторов

Он был полным, в очках, с кривым передним зубом. Он насмехался, иронизировал, даже дерзил:

— Правильно ли я понимаю, что минеральная вода в моем стакане разбавлена ледяными кубиками проточной воды?

— Да.

— Правильно ли я понимаю, что эту экологичную стеклянную бутылку вы выбросите в полиэтиленовый пакет?

— Да.

— Правильно ли я понимаю, что блюдо в моей тарелке вегетарианское, но зелень, что лежит рядом, отобрана у животного?

— Это зелень с грядки.

— С какой? — он прищурился. — Или вы не знаете, откуда эта зелень? — он просмотрел на бейджик. — Павел.

— Могу уточнить на кухне.

Гость кивнул.

Паша зашел в подсобку, хлопнув дверью. Маша оторвалась от книги. Марк оторвался от обеда и поднял брови: одну — как бы удивляясь, вторую — понимая и сочувствуя.

— Я не буду его рассчитывать! — Паша сорвал фартук.

— Давай я рассчитаю, — предложила Маша.

— Иди, — он подсел к Марку и взял с тарелки огурчик. Жуя, сказал: — Его интересует, c какой грядки собрали зелень…

— Вчера приходила девушка, спрашивала, почему у нее в супе волос.

— И что ты ответил?

— Сказал, что у нее выпадают волосы.

В подсобку зашла Маша. Следом — управляющая.

— Вернись, — сказала она. — И рассчитай.

Паша вскочил, пару раз сбивчиво вдохнул и помотал головой.

— Его обед — за твой счет, — управляющая процедила любимые слова сквозь зубы. — И ты остаешься до шести.

— Мне к шести тридцати в Дом литераторов, — Паша открыл шкафчик, достал рукопись и одежду. — Разбирайтесь сами!

Управляющая выхватила рукопись и убрала ее за спину.

— Заберешь в шесть часов, — она взяла Машу за руку и вышла.

— Ничего, успеешь, — подбодрил Максим.

Паша пнул воздух, надел фартук обратно и сказал:

— В следующем рассказе она будет проституткой.

— А в прошлом кем была?

— Ведьмой.

Он работал нехотя — блюда выносил с угрюмым видом и почти не смотрел на гостей. В шесть часов зашел в кабинет управляющей. Та кричала на кого-то по телефону: «С какой именно грядки!? Говорите точно!».

— Я отработал…

Управляющая подошла к столу, схватила переплетенную стопку и кинула Паше. Тот взял рукопись и выбежал из кабинета. Быстро переоделся, сел в автобус и стал нервно пересчитывать монеты. Рядом сидел дед и читал газету, от которой пахло типографией — запах застревал в носу, было тяжело дышать.

Два дня назад, в той же газете, Паша увидел объявление о наборе рассказов для журнала Дома литераторов. Поразмыслив, он решил отнести свою рукопись, и сейчас ехал, пытаясь унять дрожь в коленях.

В шесть часов двадцать две минуты Паша выбежал из автобуса, зашел в старинное здание и поднялся на второй этаж. Дверь в кабинет №202 была открыта. Он прочитал надпись на табличке: «ГАВРИИЛ ТРОФИМОВИЧ ЗАЛУИВСКИЙ», и, не постучавшись, перешагнул порог.

За широким столом сидел тот самый — полный, в очках, с кривым передним зубом. Он что-то дописал в блокноте, поднял голову, посмотрел на Пашу и улыбнулся:

— Молодой человек, рукописи принимаются до шести часов.

— Пожалуйста…

—Ну ладно! Проходите-проходите.

Паша сел перед Гавриилом Трофимовичем и протянул переплетенные листы. Тот взял их, покрутил в руках и прочитал заглавие:

— «Отчет о запасах и остатках. ABC-анализ меню»… Это точно то? Тут какая-то таблица…

Паша закрыл глаза и закричал внутри себя.

— Я перепутал, — сказал он.

— Ну а как иначе…

— Давайте я перескажу вам.

Гавриил Трофимович засмеялся, показав кривой зуб.

— Такого еще не было! Ну давайте, давайте!

— В общем, — начал Паша. — Парень по имени Кларк уезжает со своей дешкой, извиняюсь, девушкой, Бетти в отпуск. По дороге они встречают сраную, ой, то есть странную, женщину у кукурузного поля, которая просит ее подвезти. Выясняется, что это ведьма, которая совершала страшный ритуал. Ритуал заключался в том, что, она, точнее, не она, а… ну, как бы у нее есть…

— Послушайте, — перебил Гавриил Трофимович. — Какой Кларк, какая Бетти? Мы же с вами не в Америке, и у нас нет никаких кукурузных полей. У вас одни сказки, да выдумки. Истории надо брать из жизни. Вот, посудите сами, — где-то умирают люди, мучаются в приютах дети, военные несут службу день и ночь, а вы пишите про ведьм в другой стране. Правильно ли я понимаю, что ведьма села в чужую машину, хотя могла долететь, допустим, на метле?

— Это я просто так пересказал. В самом рассказе это объя…

— И, в конце концов, — отчего ведьма? Почему не Баба Яга? Почему не Коля с Настей, а Кларк и… забыл, кто у вас там…

— Вы вообще ели картошку фри! — не выдержал Паша.

— Вот что скажу вам напоследок, — пропустил мимо ушей Гавриил Трофимович. — У вас в мясе до того невкусная соя… — он улыбнулся так широко, что показались десны. — Она горчит…

Паша резко поднялся — если бы на нем был фартук, он тут же бы его сорвал. Но фартука не было, поэтому пришлось выйти из кабинета, закрыть дверь и злостно оглядываться по сторонам — ждать, когда редактор крикнет вслед. Редактор молчал.

На этом бы все и закончилось, не водись в Доме литераторов приведений. Местные писатели поговаривали, что тут, в бывшей усадьбе купца Петра Койвенстонена, по вечерам можно наткнуться на призрак его жены Анны Койвенстонен — высокой заплаканной женщины в бальном платье. Паша увидел ее в проходе, парящую над протертым деревянным полом.

Она вытерла слезы и быстро проплыла сквозь Пашу. Тот зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил в руках собственную рукопись. Как раз в этот момент из-за угла вышел низкий седой мужчина. Проходя мимо Паши, он игриво спросил:

— Что, наругали?

Паша кивнул.

— Ну-ка, дайте сюда, — мужчина присел на старинный кружевной диван и стал читать.

Читал долго, перечитывал. Паша молился, чтобы из кабинета не вышел Гавриил Трофимович.

— Неплохо! — сказал мужчина. — Очень даже! Свежо! А то у нас в последнее время все про бездомных детей… Как вас звать?

— Павел.

— Приятно, Павел. Я Виктор Ильич. Знаете, у нас скоро журнал выходит. Мы возьмем вас. Не первым номером, конечно, но возьмем. Правда, надо будет чуть поработать над смысловой частью…

— А как же… — Паша указал на кабинет Гавриила Трофимовича.

— Что?

— А как же редактор?

— Никакой он не редактор… Он за корректуру отвечает. Я редактор. Вам в какой кабинет надо было?

— В двести третий.

— Ну вот, а зашли в двести второй.

Паша посмотрел на дверь. Действительно…

— Я просто торопился…

— А торопиться не надо, Павел. Литература — женщина в возрасте. Пока сообразит…