Сидящие в окнах капитаны вызывали у Федора, по меньшей мере, недоумение. Особенно его смущала мысль об оружии в оружейках.

    Фёдор был не молод и пришёл получать новые Российские права, взамен утерянных советских. В промежутке между советскими и российскими, у него были водительские права разных стран, но они все закончились, и к тому же были ещё и всякие другие легальные нюансы, по которым он просто так вот не мог прийти и те же права получить. До того, как появится у этого десятого окна, Федя благодаря врождённому везению и хорошим знакомствам уже проскочил десятки других окон и дверей разных предварительных организаций, и сейчас сидел и наблюдал окружающий мир в ожидании – чего там решит его капитан.

    Его капитан был под стать другим, молод, подтянут и сурово вежлив. Фамилия у него была Горюшкин, по отцу и деду. И видно кто-то из предков немало Горе Горевал, так что выхлопотал Клеймо на весь род. Дед капитана немного дела рода поправил – отвоевал с орденами, а потом и отсидел достойно, но долго прожить то ли не смог, то ли не захотел. Вскоре после лагеря он умер без особой на то причины и без особых хлопот. Горюшкин отец был партийным работником немалого, но всё же среднего звена и будущий гаишник детство провёл в достатке, а благодаря маме (учительнице русского языка и литературы) ещё до школы пристрастился к чтению и в своей среде выделялся именно образованностью и начитанностью. А однажды, наткнувшись на «Крейцерову сонату», залпом её проглотил, а затем в восхищении откушал и всего остального Толстого и стал немного либералом, немного философом и много бабником.