Ю: Цвет ругал меня… Он не хотел выходит сквозь сердце… Мне пришлось… «Она не может уйти», он говорил… (Опускает голову, ныряя между собственных рук, закрываясь и отворачиваясь от зрителя. Вода включается над ним, создавая образ его горьких слез. Рыдания украшают его тонкую спину.)

С: Не томи!

Ю: Я обмазался им… Впитал в кожу… Они последовали за мной, как христиане за Иисусом! (Хихикает сквозь слезы.) У меня было столько цвета, что ты и представить себе не можешь! (Истерично посмеивается сам над собой.)

Взгляд старика помутнел. Он отошел от молодого, вышагивая по кругу сцены. Пройдя в самый дальний, на его взгляд, «угол» круга, он сел и свесил ноги со сцены. Юноша продолжает стоять в скрюченном состоянии.

С: Чаша переполнена твоя – зачем лить через край собственное недоразумение?

Ю: Это всеобщее отрицание! Я сделал их достоянием свободы! Я…

С: Лишив свободы во мраке ярких планет, где они были цветами. (Старик наклоняет голову к груди). Сделал статую из живой плоти. Они желудок свой наполнить хотели! Они извращали себя по желанию, по тоске мира без оков!

Молодой тонкими пальцами вонзился себе в голову, норовя разодрать ногтями череп. Он молча присел на корточки, держа голову в темнице рук. Видно, как упал клок волос с его головы. Молчание. Старик сидит, подперев голову рукой.

Ю: Они желали! (Вскрикивает, резко вставая. Его лицо налилось кровью. Руки пробивает нервной дрожью.)