Джентри оглядел свой офис с кремовыми стенами и преобладающими красными и золотыми тонами. Он удивился прекрасному убранству, что очень редко видел или только по ночам, когда возвращался.

«А Дайсон провёл в этих стенах всю свою жизнь. Что же он думал обо мне? – Воспоминания об их последней в живую встречи всплыли у него. – Это был ноябрь, на его день рождения. Я приехал поздно. Его вечеринка тогда закончилась. А почему? А, он выгнал, кажется, всех своих друзей. Надоели ему. Со скуки пил. Потом пошел спать, когда отчитал его за порченную мебель. Даже не поговорили. Хотя он был прав, зачем сколько дорого хлама, если им не пользуются и его не видят?»

Джентри развернулся в кресле к столу и снова включил запись сообщения сына с Алегрии. Он ее уже выучил наизусть. Ему нравился его голос, как он поменялся, речь стала осознанной, его ребенок — рассудительным, а мысли – мыслями взрослого человека.

— Привет, пап. Слушай, извини, что не связывался раньше. Я сначала тогда ночью струсил, когда… ну, в общем, ты понял. Это — косяк, не спорю. Я очень хотел загладить вину, не знал, что делать.

Кларк так и не понял, как МакАдамс сумел заманить его сына в Алегрию, что он ему такого сказал, что тот все бросил и умчался на Венеру. Джентри закрыл глаза, вслушиваясь в голос, теперь разбираться не имеет значения, некого спасать и некого обвинить.

— Эй, как дела? – Вошел без предупреждения Грэг. – Может ты сегодня со мной заговоришь, а? Я сначала не придавал этому значения – слишком был рад рождению ребенка и не обращал внимания, а сейчас меня это стало реально раздражать. Ну, как у тебя дела? Медбрат сказал, что ты уже восстановился, а на чердаке как?