— Три! — выпалил Боб, и они побежали.

«И всё-таки белую обувь он сохранил», — подумал Боб, когда твёрдо положил руку на щиколотку преступника, нацелил на неё раскрытую пасть самых больших наручников и проговорил:
— Полиция смыслов! Вы арестованы!

Алиса схватилась за наручники с другой стороны, потянула их на себя изо всех сил, чтобы захватить вторую ногу. Но тут Джеймс просто шагнул вперёд, поднял ногу и стряхнул Боба, да так, что полицейский отлетел. Алису поволокло по асфальту. Ещё одной встряски хватило, чтобы упали наземь наручники, которые не успели застегнуть на толстенной щиколотке ни она, ни Боб.

Саркастично смеясь, Джеймс зашагал по лужам. Чемодан, изрядно потёртый за десять лет, качался в его руке.

— Перехват, вызываю перехват! — закричала Алиса в рацию, но Боб, глядя на неё, сокрушённо покачал головой.
— Мы стали слишком малы по сравнению с ним, — сказал он, садясь посреди мокрого асфальта. — Ох, моя спина. Нет, каков мерзавец!
— Он мог убить нас, но не убил, — заметила Алиса, осматривая разорванную форму. — Нет, не поворачивается у меня язык сказать о нём так.
— Старая дружба не ржавеет, хочешь сказать? Чушь, Алиса. Он преступник. Он преступник, потому что совершает преступления, и двух мнений тут быть не может. Или ты веришь, будто если наш Джеймс любит и холит свои белые штиблеты по сей день, то в нём осталась капля чистоты? Я тебе скажу, почему он их носит. Потому что не желает замечать, во что превратился! Думает, будто может обелить себя, надевая старый наряд! Ха!