-Петенька, это возраст такой. – пыталась успокоить мужа Вера. – Ты бы лучше лампочку ввернул в комнате, а то к вечеру и нитку в машинке разглядеть не могу, а я хотела Никитке рубашку подшить.

-Нужны ему твои рубашки, как же. – отмахнулся Петр Иванович, потирая саднящую ногу. – Ну придет он вечером, пусть только на минуту попробует задержаться.

Но  и в эту ночь Никита пришел к рассвету.

На этот раз не упал на пороге, доковылял до постели. Петр Иванович рвался все утро растолкать сына и своими методами провести воспитательную беседу, но Вера спровадила мужа на рынок за картошкой, и начала сама тихонько будить сына. Но резкого запаха перегара в комнате трудно было дышать.

-Никитушка, сынок. Ты меня слышишь?

-Да мам. – пробормотал Никита, не отрывая головы от подушки.

-Что же ты как ведешь себя плохо? Гуляешь непонятно  с кем, гадость всякую пьешь. Я волнуюсь.

-Хорошо, я больше не буду.

-Ты же у меня хороший мальчик, умненький. Вот отцу все лампочку вкрутить некогда. Сделаешь?

-Через час.

— Пойду тебе оладушек сделаю к завтраку.

Через пару часов вернулся домой отец, то, что он не в духе, было ясно по хлопнувшей двери.

-Петенька, что случилось? Картошки не было?- выбежала суетливая Вера в прихожую.

-Ты кроме жратвы еще о чем-то можешь думать? – сердито рявкнул Петр Иванович. – Иди сюда. – Он потащил жену на кухню и грубо толкнул на стул. – Знаешь где и с кем вчера был этот урод?