Дом

5-1 Почука

Юрку волокли куда-то, грубо и без особого почтения, он ничего не видел сквозь плотный мешок, и думал только о том, как бы не задохнуться. Потому что если он задохнется, то уж никак не сможет помочь Дому и вызволить Веточку. Поначалу путь был гладким, и мешок с Юркой плавно скользил по поверхности – словно летел. Потом дохнуло ледяным воздухом, и Юрка словно бы провалился куда-то, ему показалось, что он вторично падает с огромной высоты, при этом попутно отшибая бока о корявую поверхность, и только вскрикивал, и ойкал. Спуск на лифте был поспешным и экстремальным.

Затем его протащили через жесткую перемычку, пересчитав ребра, и снова бросили на пол. Воцарилась тишина, прерываемая лишь его собственными охами и стонами.

Долго ли он лежал, или всего ничего, понять без часов он не мог. Он старался не шевелиться, чтобы не тревожить лишний раз синяки и ушибы и поэкономить воздух. И даже задремал чуток.

И вот распахнулась некая дверь, на него дохнуло сквозняком и сыростью, затем его пнули разок ногой – Юрка дернулся.

— Жив, — удовлетворенно проговорил мягкий мужской голос. Веревки смотали, при этом Юрка вращался веретеном, стукаясь об пол, потом конец выдернули из-под него, еще раз перекувырнув. Потом мешок начали стаскивать, нисколько не заботясь об удобстве пленника. Юркина куртка задралась на нос, пуговица залезла в рот, живот оголился. Отплевываясь от собственной одежды, Юрка раскрыл глаза и попытался встать. Его несильно пихнули, заставляя сидеть.

Он увидел перед собой тщедушного лысого верзилу с веревками в руках и красивого стройного мужчину в богатом красном камзоле. Всем хорошего мужчину, если бы не зловещие и безжалостные угольные глаза без зрачков, так и сверкающие злобой, так и гипнотизирующие своей нечеловеческой чернотой.   

— Ну вот, отличный экземпляр пацана, — с удовлетворением проговорил красавец странным, тонким и манерным голосом, любуясь Юркой, словно он был редким насекомым. – Ты, Прилип, получишь достойное вознаграждение.

Верзила согнулся в три погибели в поклоне.

— И что с ним теперь делать, ваше превосходительство?

— Охранять и сохранить, Прилип. Непременно сохранить. Отвести его в камеру, — распорядился «ваше превосходительство», потирая руки. – Это очень ценное приобретение. Пришелец оттуда. За этот коллекционный экземмпляр дадут большой выкуп. Я потребую от Крессла мешок золота и Веточку. Сиди, сиди, дорогой и золотой ты наш!

Юрка озлился, вскочил и ринулся на длинного – и был отброшен, напоровшись на прямо-таки железный кулак.

— Прилип, ну что же ты так невежливо! Насажаешь синяков, – посетовал красавец, покуда Юрка подвывал и держался за плечо.

— Виноват, товарищ гражданин герцог, ваше превосходительство, — отвечал, сгибаясь, Прилип.

Похитители, посмеиваясь, вышли и закрыли дверь на засов.

«Блин! Опять Веточка! Всем нужна Веточка! И эти уроды туда же…» — подумал Юрка невесело и осмотрелся. В камере Юрка оказался не один. В углу, на куче сухой листвы, свернулся калачиком тощий смуглый мальчуган, а может, и не мальчуган, а девчушка, с большими испуганными глазами и кудрявой головкой.

— Кто он? – шепотом спросил Юрка смуглого ребенка.

— Герцог Ломбард, — прошелестел тот.

— Ты… мальчик или девочка? – осторожно осведомился Юрка.

— А без разницы, как тебе надо, так и будет.

Как мне надо… Ладно, пусть будет мальчик.

— Как тебя зовут? Из-за чего ты сюда попал?

— Из-за того, что ребенок, и попал, — всхлипнул паренек. – Почука я. Сирота. Из приюта. Нас много там, почук и семёнов, живем дружно, никто не обижает, учат, оберегают, кормят, одевают. А он, подлюга ворует детей, а потом продаёт на аукционе, а самые ценные экземпляры вообще попадают далеко от родного Дома, к чужакам…

— Ну, хоть в живых оставляют. Слушай, а тут кормят?

Мальчишка кивнул: — Кормят. Два раза в день. Чтоб до продажи дотянуть и товар лицом показать. А там – кто его знает, куда попадешь. Кто в рабство попадает или на эксперименты, тогда и от ядов помереть можно, и от каннибалов, и от голодомора…

Юрка передернулся: — А ты не пытался сбежать?

— Сбежать из башни невозможно. Сам посмотри. Тут и привязывать не нужно, сам не захочешь.

Юрка поднял глаза к высокой узкой бойнице и всмотрелся. Он увидел зеленую колышущуюся бездну. Она уже не пугала его, но все равно повергла в уныние.

— Сегодня на жрачку ты уже опоздал. Ужин раньше был. А Прилип тот еще гад, лучше сам сожрет, чем пленным отдаст!

Юрка первым делом решил выспаться. А потом уж решать проблему, на свежую голову. Избитый и уставший, он все равно ни на что не годен. А самым поганым было то, что схватили принцессу. И он ощущал себя так гадко, как никогда в жизни….

…Утро наступило, но ни облегчения, ни умных мыслей не принесло. Мало того, оказалось, что он проспал тот момент, когда приносят еду. На пне, символизирующем стол, стоял дымящийся котел и пара деревянных мисок с деревянными же ложками, и два больших ломтя хлеба. Почука уже накладывал ароматное варево в миску.

— Чего там? – спросил Юрка, подползая.

— Как всегда, мясо полнасов с приправой, — охотно сообщил пацаненок. И к горлу Юрки подкатил ком. Он долго размышлял, чего его организму хочется больше: жрать или стошнить? Он боязливо заглянул в котелок – и не обнаружил там страховидных кусков. Просто некое мясо, похожее на курятину. Эх, где наша не пропадала! Терять нечего, кроме веса. Едят же в мире разных насекомых, и даже живьем. А тут все-таки горячего приготовления. А он так давно не ел ни мяса, ни колбасы, ни сосисок, ни бабушкиных котлет…

Он опустил ложку и боязливо облизал. А вкусно же, черт подери! И он стал накладывать варево в миску, и съел до последней капельки. Потом обтер котелок хлебом. Кажется, он наелся. И что теперь? Валяться и ждать покупателей?

 Юрка подошел к узкому оконцу и попытался выглянуть. Куда ни глянь, везде царствовал ярко-зеленый и изумрудный. Сверху, снизу, с боков и даже впереди – пространство за бойницей казалось неким травяным тоннелем. Эх, жаль, что туда не протиснешься. Ну да, он не протиснется, а почука? Неужто и он не сможет вылезти? А если попробовать?

— А что там, снаружи? – спросил он у почуки.

— Там рослище, — охотно пояснил тот. – Одежка такая.

— И насколько крепкая?

— Не отдерешь!

— И как далеко?

— До следующего окна.

— Ага, ага…

Юрке и в страшном сне не могло привидеться, что он так отощает. Он решительно снял рубашку и свернул в подобие жгута, подтащил стол-пенек к оконцу. Потом обвязал Почуку за тонкую талию, другой конец намотал на руку.

— Лезь, — коротко приказал он. – Я тебя подсажу.

Почука не дал себя долго уговаривать. Он подтянулся и скоро оказался верхом на выступе. Следом Юрка подпрыгнул и тоже ухватился за край.

— Теперь спускайся, я тебя держу. Ну что же ты?

Почука медлил.

— Трушу, — прокряхтел он. – Я могу прирасти, а мне нельзя – я еще несовершеннолетний!

— Значит, будешь дожидаться покупателей, чтобы рабом стать?

Всхлипывая, Почука спустил тощие ноги вниз: — Только обещайте, дядь Юр, – если прирастать начну, вы меня выдернете!

— Выдерну, не бойсь!

Юрка некоторое время держался руками за подоконник, пока Почука, вися внизу, не нашаривал ногой следующий подоконник. И начал опасливо опускаться, цепляясь руками за зеленый ворс. Мох действительно оказался чрезвычайно крепким и длинным. Юрке казалось, что он держится за чьи-то волосы. Вот Почука уцепился за следующий подоконник, следом за ним опустился Юрка. Застыл, прислушался.

И услышал знакомый вкрадчивый голос. Юрка не выдержал и краем глаза заглянул внутрь. Он увидел Махшу и Прилипа, стоящих, по счастью, спиною к ним, и ведущих свои заговорщицкие беседы, поодаль стоял элегантный Лайш и полировал ноготки.

— Скоро хозяин явится? – нетерпеливо спросил Махша. – У меня нет времени на долгие переговоры. Он заставляет себя ждать. Я не люблю высокомерных выскочек.

— Тем не менее, ты согласился иметь с ним дело, – возразил Лайш.

— Ты тоже не стоял в стороне, Титов подпевала.

— Я всего лишь посредник и свидетель, – сухо ответил Лайш, глядя сверху вниз. – После подписания второго соглашения мое дело – сторона.

— Ах ты, двоедушная тварь! – вскинулся Махша.

— От двоедушной твари слышу. Именно ты – придворный манипулятор, Махша. Именно ты имеешь высочайшую лицензию. Тебе ли критиканствовать?

— Тише, тише, не время для ссор. Теперь, когда ликвидирован чужак, нам ничто не мешает вплотную заняться принцессой, — сказал Прилип. – Ломбард выполнил свою миссию.

— А я выполнил свою, — ответил Махша, нервно подергиваясь. – Все запоры подкручены. Вход свободен. Я не могу тут дольше задерживаться, меня могут хватиться. Мне пора во дворец.

— Не психуй так, нервный ты наш, Ломбард вот-вот явится для подписания второго соглашения.

— Чем быстрее чужак отправится в утиль, тем лучше, — поутих Махша.

– Я согласен, — улыбнулся Лайш. – Несимпатичный пацан.

Юрка аж зубами заскрежетал от злости. Ах вы гадкие предатели, двуличные изменщики, гнусные и пакостные твари, никого отвратнее нет в мире! И ты, Махша, мерзкий моховой урод! Работаешь на два фронта? И нашим, и вашим давай спляшем? Иуда! Я тебя проучу. Тебя сейчас бы отсюда выкурить на хрен! Да последняя сигарета утеряна…

Сигарета… Вот именно тот случай, когда от неё польза. А в остальном… Ни удовольствия, ни толку, один понт. Ничего-то в своей жизни он не делал с толком. И курил, и ругался, и крутым прикидывался – все одни лишь понты. Он никогда ничего не делал по-настоящему. Пришло время эту половинчатость исправлять. Совершив правое дело в полную силу и в полной мере!

В этот миг Юрка услышал треск – это рубашка не выдержала веса двоих и начала рваться. Следом под его тяжестью подался мох. Юрка непроизвольно ухватился за край широкого подоконника и подтянулся. А далее волей-неволей пришлось вместе вывалиться через широкий проем внутрь – к счастью, Почука вцепился в него сущим репьём.

Махша и Прилип одновременно обернулись на грохот. Но теперь уже Юрка не дал им опомниться. Перекувырнувшись, он сходу рванул вперед и врезал головой Прилипу по коленкам. Прилип согнулся пополам. Почука тем временем врезал по коленкам Махше. Брызнула во все стороны роса. Лайш взвизгнул и испуганно отскочил в сторону. Не дожидаясь, пока враги опомнятся, Юрка и Почука уже проскочили в дверь и оказались в другой комнате. Размышлять было особо некогда. Они ринулись в первый же попавшийся проход. Жилище врагов представляло собою вереницу арочных комнат, одна другой краше. Затейливые цветные росписи сменяли прекрасные картины, картины сменяли причудливые изваяния различных насекомых, но им было не до разглядывания.

Юрке казалось, он установил новый мировой рекорд по спринту. Они неслись так, пока не уткнулись в шеренгу крупных и отвратительных на вид стражников. Квадратных, бурых, мелкоглазых, с трезубцами наизготовку.

Ша, приехали. Ничего другого не оставалось, как применить тот же отчаянный прием. Он ударил квадратным по ножкам, ножки оказались цепкими и прочно стоящими на полу, словно вросшими. Зато трезубцы одновременно уставились остриями на него, едва не изрешетив. Юрка отполз и снова отчаянно ринулся, думая пролезть между ними. Но квадратные тела стояли слишком слитно. И снова эти чертовы пики ткнулись ему в спину. А Почука вдруг задергал его за куртку. И Юрка увидел внезапно открывшуюся в коридоре дверку, в которую степенно заползало какое-то очень толстое бледное тело.

Юрка развернулся и рванулся туда. Врезался в студенистый живот, едва не протаранив. Тело застонало и опрокинулось. Юрка и Почука пробежали по нему, словно по трясучему батуту, и выпали наружу.

И оказались в некоем подобии парка. А впереди маячил высокий плетень-частокол.

Неужели вырвались? Взобравшись с ловкостью обезьяны на плетень, Почука протянул Юрке руку. Что? Ему, первому умельцу по пересечению всяческих заборов? Да он одолеет его в три приема! Нет, в два. Юрка ринулся на штурм частокола. А сзади уже подпирали квадратные охранники. Сидя верхом на макушке широкого столба, он мог обозреть местность. И увидел, что забор обрывается в глубокий овраг, за которым тут же начинается склон. И с гладкой поверхности внешней стороны забора можно только спрыгнуть прямо в овраг… рискуя переломать ноги.

Он в отчаянии обернулся: квадратные, ловко семеня ножками, лезли друг по другу, и вот-вот достанут его трезубцами. Юрка перекинул вторую ногу. Теперь он сидел, свесив обе ноги наружу. Почука жался к нему. Ну же, решайся!

— Почука, прыгаем! – решительно крикнул Юрка. – Нет, сползаем, сползаем, спооооо… — он действительно начал сползать, получив ощутимый, колючий тычок в спину. Полет был недолог, можно было вознести благодарность Дому, что половину пути он все же проделал в положении сползания, оставляя на стенке кровь от содранной кожи на пальцах. А потом острая боль пронзила ногу, и уже Почука возносил мольбы о спасении души. Ибо Юрка, кажется, да нет, не кажется, подвернул, а может, и сломал, ногу…

Кажется, не кажется, а ныть было некогда. Стиснув зубы и заталкивая вой обратно в глотку, он встал на четвереньки и пополз вверх по крутому и скользкому склону…