— Просто… Это так страшно, понимаешь, о чем я ? Пустой космос, безграничный, прекрасный и вечный пугает своей неизведанностью и всесильностью в отношении наших судеб: даже сейчас наша жизнь зависит от его воли, случайный метеорит может в любой момент прервать наш диалог…

Он прислонился щекой к окну маленького космического трамвайчика, который медленно, с таким привычным для нас, теплым скрипом ехал по рельсам, проложенным в холодную черную вечность. Я же приоткрыл форточку и, все еще поглядывая на своего мрачного собеседника, набивал свою трубку мыльным раствором со вкусом bubble-gum, который я успел прикупить по дороге на трамвай. Мгновение спустя по вагончику полетели маленькие розовые пузырьки. Окружая меня и моего товарища, они защищали нас от любопытных взглядов других пассажиров. Теперь мы с ним словно спрятались в иглу из пузырей. Не самая родная ассоциация для простого советского работяги, но ведь даже иглу для нас куда ближе и роднее, чем холод далеких звезд.

На его щеках проступил румянец, в глазах заиграл знакомый энергичный блеск. Он отвлекается от своих страхов и дает волю радости и восторгу:

— И все таки, — говорит он, — только посмотри, куда нас привел прогресс! Люди, еще недавно бегавшие с палками, строят заводы и фабрики на Луне, на Марсе! Мы живем в чудесное время, мой дорогой друг!

Вместо ответа я вновь заполнил легкие мыльными пузырями и перевел взгляд на окно. В нем вселенная показывала свои сложные и бесконечно красивые узоры, которые складывались в один большой волшебный калейдоскоп. И, казалось бы, я ведь тоже должен радоваться, так ? Я просто обязан согласиться с тем, что мы живем в чудесный век. Это уже не вопрос мнения, а, как говорят люди вокруг, здравый смысл. И все таки… Нет, я не могу кивнуть ему в ответ, не могу улыбаться, думая о бесконечных возможностях современного человека. Не могу вернуть в глаза огонь. А он горел в них, дорогие друзья. Поверьте мне, глаза мои горели ярким пламенем.