Он не слушал, что там было «лучше». Славик смотрел и вспоминал, как в детстве играл в этой квартире. Он и Леся. На выходные их часто отвозили к бабушке Оле. Иногда он так привыкал, что звал ее мамой. И уважал всегда. Не просто из-за старости, а потому что с ней можно было поговорить о чем угодно. Житейской мудрости у Ольги Никифоровны хватало.
А что сейчас? Что может знать о политике старушка, у которой даже интернета нет? Вся получаемая информация — из телика. Впрочем, за достоверность информации в сети он тоже голову бы не положил. Везде была ложь. Везде. Телевидение, интернет, газеты и даже личные разговоры. Правды не было нигде. Не потому, что люди ее не хотели. Просто им ее никто не давал. Она ведь не маленькая девочка, закрытая в подвале. Та хотя бы кричит и плачет. А эта — давно прекратила все попытки подать голос. Все равно никто не слышал. Так и сидела где-то. Где? Никто не знал. Как давно? Какие сложные вопросы.

Слава не пытался найти ответы на эти вопросы. В своей статье он об этом и говорил: «Когда началась эта акция зомбирования? Когда мы перестали получать хоть крупицы правды? И получали мы их вообще когда-нибудь… Впрочем, разве жизнь зомби так уж плоха? Радостная жизнь. Ничего серьезного делать не надо. Не надо даже думать. Нет. Вообще, лучше не думать. А еще лучше — не думать так, как говорят не думать. Наверху ведь знают, как тебе лучше не думать. Чего тебе лучше не делать. Что лучше не говорить, не смотреть, не читать, не…»