Жребий брошен Жребий брошен Глава 8

Глава 8

Глен очнулся при свете дня, заливающим комнату стерильными белым светом. Камин давно остыл. Температура в кабинете едва превышала температуру в остальной части дома.

Все это время сержант пролежал в крайне неудобной позе. Он не сразу смог выбраться из положения человека, упавшего в воду спиной назад. Тело его было зажато между столиком у гостевых кресел и столом профессора. Ноги и руки одеревенели, как и спина. Завалившись на бок, он словно гусеница распрямил отзывающуюся тупой болью спину и попытался разогнуть конечности. При повороте шеи, в голове стрельнуло болью. Боль оказалась столь резкой, что по всему телу прошла судорога. Наконец, Глен смог подняться на четвереньки. Затем, словно немощный, взобрался на кресло. Тяжело вздохнув, он нетвердой рукой дотронулся до виска и с шипением одернул ее. На кончиках пальцев блестела алая кровь. В «соревнованиях боли» казалось, участвовала каждая клеточка его тела, но с огромным перевесом победил висок. Вяло извиваясь в кресле, сержант старался вернуть своему телу подвижность, но это давалось ему с трудом. Наконец, он смог подняться на ноги и нетвердо ступая по ковру, добрался до своего револьвера, лежащего под столиком с декантером.

— Хвала Всевышнему, я не опрокинул виски, — подумал он.

Вместо улыбки на лице отразилась гримаса боли. Глен поднял пистолет и открыл барабан. Одной пули не хватало. Он огляделся, ища место, в которое выстрелил во время вчерашнего падения. Ему бы стоило уже перестать падать. Каждый раз, когда он падал, дела становились все хуже.

Он запихнул револьвер обратно в кобуру. Стакан, из которого Глен выпил так много виски вчера вечером, чудом не разбился. Сержант поднял его с пола, осторожно присев перед ним на корточки, чтобы свести к минимуму движения головой. Он налил себе немного виски, сугубо в медицинских целях. Сел в кресло и обмакнул в янтарную жидкость три пальца. Затем сделал один большой глоток, осушив стакан и приложил мокрые пальцы к ране на виске. Боль снова пронеслась по его телу, от раны на голове до самого копчика и на этот раз сержант не стал ее подавлять. Громко застонав он выругался и обмяк в кресле.

Глубоко дыша, он вращал ступнями и кистями, разминая их и оглядывал комнату, в поисках дырки от пули. В тот момент, когда суставы перестали трещать, он наткнулся на след выстрела и замер. Пуля угодила прямиком в картину. Глен какое-то время тупо глядел на полотно, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Он мог бы поклясться, что вчера на картине было иное изображение. Теперь же на ней не было никакой воды. Технически она была, но замерзшая.

Взгляду сержанта представала величественная снежная пустыня. Древние каньоны голубого льда, покрытые шапками снега, уходили вдаль. Извилистый пейзаж далекого полюса стремился к горизонту, где в морозной дымке виднелась черная колонна. Она тянулась своей вершиной к черному солнцу в белом ореоле из острых шипов. Колонна не имела ничего общего с увиденным Гленом накануне ходячим островом. Это был циклопический обелиск или башня со множеством отверстий, количество которых невозможно сосчитать. Черное солнце — являлось отверстием от пули, случайно выпущенной сержантом из револьвера. Вывернутая наизнанку материя холста, торчащая из отверстия, казалась белым ореолом этого светила. Этот последний штрих придавал пасторальному пейзажу картины поистине зловещий вид. Глен поспешно отвел от нее взгляд, страшась что картина снова начнет шевелиться.

— Надеюсь, я тебя убил, тварь. — Подумал он, глядя в окно.

Яркий свет нового дня не приносил ему облегчения. Глен знал, что древние ужасы не различают времени суток и могут появиться в любой момент.

Кстати об убийствах. Он находился под одной крышей как минимум с тремя трупами. Еще несколько могло находиться за дверьми запертых комнат. А еще в подвале. Сержанта охватила дрожь о мысли про подвал. Он не хотел даже представлять себе, что профессор, этот псих, мог сотворить из подвальных помещений своего особняка. Но он представил.

Надтреснутый рассудок сержанта впускал болезненные воображения о свисающих с потолка цепях, к которым за мясные крюки были подвешены несчастные жертвы. Комнаты, уставленные орудиями средневековых пыток. Главный зал исполинских размеров, в центре которого зияло круглое отверстие шахты, в стенах которой страдали обезумевшие от омерзительных метаморфоз существа.

Глен вскрикнул, вырываясь из объятий очередного кошмара наяву. Схватил со столика красивый стакан и бросил его в холодный камин. Тот угодил прямиком в его зев и с мелодичным звоном разлетелся на тысячи мелких осколков. Седой пепел поднялся с развалившихся от удара углей. Ветер вихрем затягивал его в трубу.

Сержант был близок к тому, чтобы заплакать. Кошмары обступали его со всех сторон и он по прежнему не знал, что ему делать. Единственной надеждой был профессор Монтегрю. Надеждой, которая обернулась ловушкой. Почему старик не убил его? Почему не отравил еду или питье? Глен вспомнил вчерашнее рагу. Он помнил, как оно выглядело, помнил батон хлеба, распиленный вдоль, помнил кувшин с водой. Но не помнил ни вкуса хлеба, ни аромата рагу.

— Профессору нужна была информация. — Прошептал голос в голове.

— Только не сейчас, не начинай, — взмолился Глен с намокшими глазами.

— Сейчас, дружище. А когда, как не сейчас? Я твой единственный друг и попутчик, неужто ты хочешь меня прогнать? Останешься совсем один. Наедине с этим жутким миром, к которому ты раньше был слеп. Хочешь вернуть все как было? Хочешь забыть, каким мир является на самом деле? Покинуть это темное место, полное мрачных тайн и вернуться на свой островок безмятежности?

Глен молча раскачивался взад вперед на кресле. Все его тело напряглось, словно для рывка. Из под плотно закрытых век струились слезы, утопая в бороде на щеках.

— Дыши, — думал он. — Просто дыши, не останавливайся, сейчас нет ничего важнее.

Он разомкнул ладонь и принялся поглаживать шрам на ней большим пальцем другой руки. Этот жест успокаивал его. Он потерял всякую веру на покой. Но все еще верил в этот символ. Он продолжал водить пальцем по кругу, следуя узору шрама.

— Колесо, — думал он, раскачиваясь взад вперед. — Колесо катится и катится, не смотря ни на что. Преодолевает расстояния. Кочку за кочкой. Милю за милей. Будь как колесо. Не прекращай движение, иначе какой от тебя прок.

Глен перестал раскачиваться. Теперь он слышал в голове лишь свои мысли. Он научился отличать их от навязчивого шепота, паразитом засевшего в его мозгу.

— Я достану тебя тварь, — подумал он. — Достану и надругаюсь, слышишь?

Сержант встал с кресла, покачнувшись.

Он твердо решил найти профессора Монтегрю и добиться от него ответов. По хорошему или по плохому. Для этого придется повременить с заявлением в полицию о найденных им трупах. Дело это конечно скверное, но тем беднягам уже не помочь, а у Глена еще был шанс. Он не собирался присоединяться к их хладной компании.

Мысли снова стали ясными. Взвесив факты, сержант понял, что профессору очень нужны были ответы, которые скрываются где-то в глубинах памяти Глена. Лишь по этой причине он все еще жив. Еда, если она вообще была вчера — не отравлена, как и виски. Сержант вообще не мог вообразить, каким чудовищем нужно быть, чтобы отравить виски. Это то же самое, что застрелить человека, сидящего на унитазе. Или человека, который танцует.

— Сосредоточься Глен, мать твою. — Оборвал себя сержант. — Сконцентрируйся.

Профессор не раз спрашивал его, помнит ли сержант, как оказался снаружи особняка после рейда. Ему было крайне важно узнать, что вытащило Глена из шахты. Значит, этого нет в той чудесной черной книге, о которой профессор столь лестно отзывался. Как не было и самой книги.

Сержант пошарил взглядом по беспорядку на столе, который учинил своим вчерашним кульбитом. Он обошел стол и заглянул под него, в надежде, что книга свалилась туда. Гримуара нигде не было. Глен попытался вспомнить, видел ли он книгу на столе, когда накануне ворвался в кабинет с револьвером наголо. Не смог — ему было не до того. Значит книга могла быть заперта в сейфе, или же профессор унес ее с собой.

У приятному удивлению, сейф оказался не заперт. В нем сержант увидел множество бумаг, некоторые из которых выглядели очень старыми, а другие — совсем новыми. Он сгреб содержимое сейфа в охапку, отошёл от стола и положил бумаги на ковер. Усевшись рядом, сержант принялся рассматривать находки. Очень старые бумаги он сразу отложил в сторону. Не Было никакой надежды понять, что в них написано. Листы разной формы, состоящие из разных материалов, были испещрены символами и надписями на незнакомых языках.

— Незнакомых этому миру языках, — подумал сержант и переключил внимание на самые свежие записи.

Множество записных книжек, чьи обложки казались новыми, были заполнены мелким убористым почерком. Почерк совпадал с тем, который Глен видел в ответном письме профессора, пригласившим его посетить этот дом. Почерк был Глену известен, но вот содержимое написанного снова ставило барьер. Либо профессор вел свои записи на другом языке, либо шифровал их. А возможно он уже тогда выжил из ума и просто марал бумагу каракулями. В дневниках могла скрываться важная информация и Глен решил взять их с собой, чтобы при встрече выпытать у безумного убийцы их секреты.

Затем сержант перешёл к стопкам, скрепленным зажимами для бумаги. Это были очерки самого профессора об экспедициях и вырезки из студенческих газет, освещавших открытия, совершенные в них.

— Профессор пытался повторить экспедиции того немца.

Глен не смог вспомнить автора черной книги, которой так восхищался Монтегрю, но свести факты все же сумел.

В заметках рассказывалось о различных экспедициях в отдаленные уголки континента, где профессор со своими студентами изучал древние руины. Из вырезки к вырезке сержант замечал общее направление этих поездок. По всей видимости профессор изучал культы, давно вымершие или изменившиеся с ходом времени. Последний лист в стопке об экспедициях, описывал заявление кафедры университета организовать раскопки в Эквадоре. Заголовок гласил: «Тайны Культа Червя».

Сержант не думал, что профессор отправится туда, после недавнего инцидента. Он хоть и был безумцем, но безумцем хитрым. Сейчас он скорее всего придумывал новый план, как получить от Глена нужную информацию. Но профессор не сможет охотиться на сержанта. Сержант будет охотиться на него. Глен какое-то время блуждал взглядом по газетной вырезке, пока не наткнулся на дату публикации. Вырезка была месячной давности. Глен нахмурился, производя мысленные расчеты.

— Если экспедиция началась около месяца назад, профессор никак не успел бы добраться к себе домой от Эквадора для встречи с Гленом. Более невообразимым казалось то, что получив письмо Глена в почтовом отделении Провиденса, доверенное лицо профессора смогло в столь короткие сроки выслать его вслед за экспедицией. Но самым невообразимым было то, что Глен получил ответ на свое письмо, которое должно было объехать полсвета, всего через десять дней после его отправления в Провиденс.

Либо профессора нет на Эквадоре, либо он никогда не получал письма Глена и ответ ему прислал некто другой.

— Джентльмены в черном, — подумал Глен.

Значило ли это, что профессор не виновен? Глен не был полностью уверен. Он уже ни в чем не был уверен и это делало его следующий шаг неожиданным. Как для него самого, так и для его врагов. Он смотрел на заголовок последней статьи — «Тайны Культа Червя». Затем перевел взгляд на старую книгу, лежавшую поверх стопки с древними бумагами, которые он отложил ранее. Надпись на обложке гласила — «De Vermis Mysteriis».

— Мистерии, — думал Глен, — тайны и мистерии.

Он поднялся, сжимая подмышкой дневники профессора и загадочную книгу, которая могла пролить свет на цель экспедиции профессора.

Последний раз оглядев кабинет, Глен покину его, искренне надеясь, что в дороге ему удасться хоть немного отдохнуть.